Душа неприталенная

Заметили, как много вы стали тратить в последнее время? Широта русской души — тренд, который, хоть тресни, никак не выйдет из моды.

Евровидение с его миллиардом рублей, самой длинной барной стойкой, самыми проекционными системами и прочим самым-самым всем. Парад Победы, грандиознее которого доселе не знали московские мостовые и столичные небеса. Олимпиада, которой еще нет, но скоро, несомненно, будет, тоже спалит немыслимые кучи денег. А ведь это все мы тратим — то есть вы и я. И он, ясное дело.

Возмутительно, конечно — в стране кризис, а мы тут удивляем весь мир широтой размаха и роскошью картинки. Но, положа руку на сердце, не радовались ли вы тому, какую красоту навел нам Первый канал во главе с Константином Великим Эрнстом. Я, глядя на полет Димы Билана над гнездом Олимпийского и пробивание лбом картонных стен, снятое единым проездом камеры, не могла не восхититься. Что хорошо, то хорошо. Если уж мое испорченное профессиональными деформациями сердце пело, то что говорить о тех гражданах, у которых из собеседников и развлечений — только телевизор. Мамо, мамо, любовь к зрелищам — национальная беда.

Так же будет с Олимпиадой, я вас уверяю. Цирк, кони, цыгане, ангелы с трубами над Имеретинской долиной, Путин и Медведев, идущие по воде аки по суху к стадиону на церемонию открытия Игр. Весь мир содрогнется, ибо не знал он такой впечатляющей картинки за всю историю человечества. И вздохнут граждане умиленно, как вздыхали, глядя на самолеты, летящие над Москвой 9 мая — эх, прямо гордость за страну охватывает!

Отзывчивая она, душа русского, российского человека.

Положа руку на сердце, вы бы сделали то же самое. Ну, представьте, например, что вы — Владимир Путин и страна — ваше личное дело. Ну что, не спроектировали бы хоть десять ледовых дворцов в Сочи, если речь идет об Олимпиаде? Тем более что сидите вы не в панельке на окраине города Задрипенска, а в самом что ни на есть Кремле. И масштаб у вас, и бюджет, и история буквально лежит под рукой, шелестит ненаписанной еще страницей. Или вы, к примеру, Константин Эрнст и у вас «Евровидение». Стали бы вы мелочиться, экономить, считать копейками, тысячами, сотнями, если вот он — исторический момент? Может, в первый и последний раз в жизни, здесь и сейчас, есть шанс запалить так, что весь мир будет помнить? Конечно, поставите и вы себе памятник посреди Европы.

Тех, у кого не получилось, никто не вспомнит. Они хотели точно так же, как Эрнст, но замах был на рубль, а удар — на копейку. Не справились с задачей, не освоили бюджет, не оседлали историю. Потому Россия списывает их, как неудачников.

Масштаб завораживает русского человека, страдающего историческим тщеславием. Ничего с этим не поделаешь. Не интересно нам мелкобуржуазно рассчитывать, экономить, ограничивать себя, планировать. Там, где немец какой-нибудь семь раз отмерит, русский уже сто раз отрежет крупными, жирными кусками.

Оттого блеск и красота на экране, с фасада — и мерзость запустения с изнанки, которую привыкли не замечать. Нам не интересно копаться в мелочах, как свинья в кале, мы хотим летать под куполом исторического цирка.

Любить — так любить, гулять — так гулять.

Коллега мой, Игорь Свинаренко, поздравил вчера завтрашнего юбиляра Владимира Жечкова. Может, вам он и неизвестен, но это только говорит о широте вашего размаха, уж извините. Что нам гламур, отцом которого назван этот культовый, прав Свинаренко, эпического размаха человек. В определенном смысле Евровидение и Олимпиада — все «новейшее российское» отсюда. Все вышло из кармана пиджака Жечкова, как русская литература из гоголевской шинели. Жечь — это наше.

Нам нравится праздновать, а вставать спозаранку к компьютеру и станку — увольте. Не любит русский человек утра, не находит радости в суетливой деловитой буржуазности. У него упоительны вечера, а утро похмельное и злое.

Русские — дети ночи. Потому так упоительны Евровидение и Олимпиада и так отвратительно каждодневное настоящее, за исправление которого приниматься надо бы с утра.

Широк русский человек, надо бы сузить. Сузить не получается. Национальный характер не вписывается в задачу построения технологичного буржуазного общества. Быть буржуазным — это, конечно же, сузить. Занудствовать, откладывать копеечку к копеечке, строить шаг за шагом, без красивых жестов и потрясания кулаками с трибун. Но это невыносимо скучно как представителям верхов, так и наблюдателям снизу. Ни народу, ни власти в равной степени не интересно.

Самое странное, что сузить не готовы даже представители буржуазии. Банки, компании, вся эта новая капиталистическая экономика — вот где найти бы спасение от русского размаха. Не тут-то было. Потому что если дело касается инноваций или зарплат сотрудников, то подрезать можно. А если это личное дело топ-менеджеров, тут, извините, тоже масштаб. Отсюда, если Новый год — то с Полом Маккартни, если здание Газпрома — то выше звезд, если строить в Лондоне дом, то с бункером на случай атомной войны, если жениться, то на Наоми Кэмпбелл.

Масштабность Дерипаски и Абрамовича возмущает, конечно, рядового российского гражданина, не попавшего в струю финансово-исторического потока, но при случае он не отказался бы с ними выпить и пристроиться к компании. И уж тогда бы показал, что такое настоящий размах!

Есть и обратная сторона процесса, о которой тоже имеется песня: «Если тишина — то Матросская, ежели звезда — то кремлевская, если не взлетел — значит сел, если приговор — то расстрел». Вот разве что смертная казнь запрещена — вынужденная и, возможно, временная уступка европейству.

Поэтому историческая пара Путин--Ходорковский — абсолютно наш сценарий, логичный и внятный. Из личного самолета в камеру — живая русская история, не знающая тонкостей и мелочей. Но это я так, к слову.

Что с этим делать? Да непонятно, честно говоря. Когда при зарплате в 30 американских тыщ человек берет кредит на квартиру за миллион долларов, он тот же самый Константин Эрнст, только в профиль. И я, когда вчера купила четыре пары туфель на последние деньги, практически подписалась на Олимпиаду, как Владимир Путин.

Путин все-таки решил сделать разборными ледовые дворцы, уступил европейству в себе. А я пойду и сдам обратно две пары туфель. На сэкономленные деньги, по случаю дня рождения гуру нашего гламура Владимира Жечкова, куплю пиджак приталенный. На размер меньше: удалось же мне сузить в себе русского человека.