Отложенный ад

Российские чиновники продолжают готовить общественное мнение к необходимости повышения пенсионного возраста. «Наверное, когда-нибудь, после серьезной публичной дискуссии, мы придем к необходимости повышения пенсионного возраста», — говорит министр здравоохранения и социального развития Татьяна Голикова, комментируя итоги ежегодного Российского пенсионного форума. «Это неизбежно с точки зрения демографии и экономики», — вторит ей глава Роспотребнадзора Геннадий Онищенко. И сразу же обозначает проблему, благодаря которой в России, в отличие от Франции, не будет массовых протестов против повышения пенсионного возраста: «Для людей, чья работа связана с тяжелым физическим трудом – дорожного рабочего, каменщика – нельзя этого делать. Есть профессии, где повышение пенсионного возраста возможно при создании оптимальных условий труда. Для работников госслужбы, большинства творческих профессий это неизбежно — при достижении уровня жизни и здоровья населения развитых стран». Рассуждая со своей медицинской колокольни, г-н Онищенко прямо увязывает увеличение пенсионного возраста с ростом продолжительности жизни: «Пока у нас продолжительность жизни мужчины в районе 60 лет. О чем тут можно говорить?»

Нарастающая в мире корпоративная геронтофобия (в России она существует только в крупных городах) уже начинает делать фактически досрочными пенсионерами 45—50-летних, а порой и 40-летних людей, по крайней мере в больших компаниях спрос на «молодое мясо» намного выше спроса на «зрелые мозги».

Но в России уровень нищеты, качество медицины и самих условий труда пока таковы, что люди изнашиваются к реальному пенсионному возрасту куда сильнее, чем их коллеги в развитых странах. При этом за 20 постсоветских лет работающее население достаточно хорошо усвоило, что ждать достойной пенсии от государства не приходится. То есть, если не заработал на старость сам и заранее, нищета в «возрасте дожития» (на отрезке между выходом на пенсию и смертью) гарантирована.

Как раз сегодня в России можно повышать пенсионный возраст совершенно безболезненно для власти с политической точки зрения. Некому протестовать, потому что нет предмета для протеста. Значительная часть мужчин до пенсии не доживает вовсе. Финансовое положение большинства работающих россиян таково, что «заслуженный отдых» просто не входит в их горизонт планирования жизни. Никаких планов на старость большинство россиян не может строить в принципе, поскольку нет возможностей ни накопить деньги, ни даже реально представить себе, что ты сохранишь здоровье и силы для полноценной жизни после 60.

В великом японском фильме Сёхэя Имамуры «Легенда о Нараяме» в деревне, постоянно живущей на грани голодной смерти, стариков по достижении определенного возраста их собственные дети относят на гору Нараяма умирать от холода, голода и жажды. И это уже становится традицией, обычным укладом жизни, единственным способом выживания деревни. Действие происходит в позапрошлом веке. Увы, в некотором смысле это модель сегодняшних отношений российского государства со стариками. Затянувшийся в России почти на весь ХХ век социальный эксперимент на живых людях привел к тому, что мы в большинстве своем по-прежнему обитаем в варварской инфраструктуре. Понятно, что, если говорить о мужчинах, главной причиной их слишком низкой средней продолжительности жизни остается алкоголь. Но в России вообще происходит реальная депопуляция, вырождение нации, что, несомненно, подтвердят и итоги недавней переписи населения.

В большинстве населенных пунктов страны практически всем людям тяжело дожить до пенсионного возраста, сохранив силы и здоровье хотя бы еще на десяток лет полноценного существования. Даже без всяких личных вредных привычек.

В нынешней ситуации увеличенный пенсионный возраст для России всего лишь отложенный ад. Доживать до старости, чтобы жить на нынешнюю государственную пенсию и даже на будущую накопительную (государство уже фактически признало, что накопить граждане сумеют совершенно грошовые деньги), нет смысла. Старость лучше встретить с заработанными собственным трудом деньгами и не в России.

Делая страну минимально пригодной для жизни стариков и людей с ограниченными возможностями (в России в этом отношении совершенно дикими выглядят даже самые крупные города), мы должны радикально улучшать стандарты жизни трудоспособного населения. Чтобы старость не была большей трагедией, чем она есть по своей физиологической сути, как время нарастающей немощи и осознания неизбежности скорого прощания с жизнью.

А теперь просто сравните две поговорки. Так говорим мы: «Старость не радость». А так японцы: «Из всех благ жизни долголетие — высшее благо». Когда большинство взрослых россиян любых возрастов охотно подпишутся под японской трактовкой старости, можно будет уверенно сказать, что Россия, наконец, стала страной, пригодной для долгой и счастливой жизни.