Цивилизация
Крах российской хоккейной сборной в матче с Канадой поставил в сознании россиян окончательную оценку Олимпийским играм в Ванкувере: Россия проиграла, провалила Олимпиаду. Но почему мы вообще обращаем такое пристальное внимание на медальный зачет — он ведь неофициальный? Почему наши души не греет олимпийский принцип «главное не победа, а участие», подходящий далеко не только к спортивным состязаниям.
Есть ли у сегодняшней России хоть какие-то победы вне спорта? И что можно считать победой страны в современном мире?
Жажда победы для человека — естественная, хотя и далеко не всегда добродетельная черта его природы. Просто почти все мы хотим видеть какие-то промежуточные результаты своего существования (окончательный, кроме факта неизбежной смерти, нам неведом). Хотим понимать, зачем учимся, работаем, живем. Жажда победы для государства чаще всего явное зло. Есть, конечно, исключения: если на страну напали враги и она отбила нападение — это очевидная победа. Но, например, не менее очевидно, что мучительно ищущая любых побед и пытающаяся привить нации имперский рефлекс победителя официальная российская пропаганда никогда не сможет говорить о войне с Грузией в августе 2008-го или об афганской кампании советских войск в таком же духе, как о победе в Великой Отечественной и, шире, во Второй мировой войне. Россия как страна не выиграла ни в грузинской кампании августа 2008-го, ни в двух чеченских (гражданская война по определению не может быть победоносной, сказать, что Россия тогда победила Чечню, невозможно даже с государственнической точки зрения, не говоря уже о моральной), ни в Афганистане.
Наше государство через 65 лет после главной своей военной победы устраивает гадкий самопиар на попытках обеспечить всех доживающих свой век спасителей человечества от фашизма достойным жильем, хотя это нужно было сделать давно и молча.
Так что не нынешней власти восхвалять эту победу.
Научные и технологические прорывы в современном мире тоже едва ли могут однозначно считаться победами отдельной страны — скорее, это заслуга конкретных людей свободного космополитического и глобалистского мира. Последний раз о технологической победе страны та же Россия могла говорить в момент, когда Юрий Гагарин стал первым человеком, полетевшим в космос. Зато, пожалуй, впервые в истории людей столь очевидными становятся победы, которых можно достичь только в масштабах всего человечества, — например, над голодом (пока это, увы, недостижимая мечта) или считавшимися до определенного момента смертельными болезнями.
Победой для любой страны может считаться демократия как наиболее человечный и эффективный способ управления, и Россия здесь выглядит куда хуже, чем в медальном зачете ванкуверской Олимпиады. Гарантии неприкосновенности собственности, реальное правосудие, максимальное сглаживание на уровне государства и общества физиологического (права и возможности инвалидов, стариков, детей) неравенства, качественная медицина, свобода совести — тоже несомненные победы государств, где все это есть.
Расхожее представление россиян о государстве вообще очень искажено. У нас государство почему-то выглядит некой самодостаточной и даже доминирующей ценностью, имеющей самостоятельное, отдельное от качества жизни людей содержание. Хотя это всего лишь форма, инструмент более или менее рационального и гуманистического обустройства отдельных человеческих жизней. Не случайно многие российские революционеры, взыскуя более справедливого и разумного, с их точки зрения, устроения жизни, считали целью преодоление государства. И даже сам вождь пролетарской революции Владимир Ильич Ленин называл государство «машиной для угнетения» в своей знаменитой работе «Государство и революция» — не случайно надолго запрещенной в Советском Союзе, ставшем одной из самых варварских «угнетательных» машин.
Победа страны в цивилизованном мире никогда не победа власти, не выигрыш выборов одним политиком у другого и тем более не пожизненное правление диктатора. Победа страны — всегда локальные выигрыши обычных людей.
Это их возможность чувствовать себя защищенными, иметь шансы на самореализацию не в ущерб интересам и здоровью других людей. На этом фоне спортивные победы просто поднимают настроение болельщикам, дают повод для кратковременной радости и становятся конкретным результатом жизни самих победителей — государство не выигрывает и не проигрывает в футбол или хоккей.
Но, если задуматься еще глубже, в человеке и в государстве не слишком хорошо и правильно взращивать комплекс победителя. Разумеется, в современном мире никуда не делся первобытный, инстинктивный культ силы, помноженный на более поздний по времени возникновения культ успеха (первобытным человекам для успеха достаточно было успешно поохотиться или сходить в лес по грибы да ягоды, чтобы не умереть с голоду). Однако жизнь сама по себе изначально трагична: самый великий чемпион может умереть молодым или становится немощным стариком, самое грандиозное государство обращается в пепел истории. Более того, любые победы и поражения рано или поздно забываются. На фоне базовых координат человеческой жизни любая личная или государственная победа иллюзорна. Это не значит, что люди или страны не имеют права стремиться к победам или что такое стремление полностью лишено смысла. Просто не надо его преувеличивать, и важно не забывать: окончательных победителей в этом мире просто не бывает. Мы, по крайней мере пока, не можем победить время и смерть, что должно бы ограничивать нашу эйфорию по поводу любых наших локальных побед. А заодно способствовать трезвому анализу поражений, притом не только спортивных — куда менее важных, чем проигрыш в человечности.
