Цивилизация
В сегодняшние политические реалии празднование 80-летия со дня рождения Бориса Ельцина вписывается очевидно плохо. Официальные торжества по этому поводу выглядят особенно неискренними на фоне последней волны политических репрессий и приближающихся парламентских и президентских выборов, которые обещают быть еще более недемократическими, чем раньше. Общество фигуру Ельцина воспринимает хоть и вовсе не так негативно, как принято утверждать, но все же неоднозначно. Некогда проельцинский слой общества деморализован итогами 10 с лишним лет путинизма:
от реформаторского наследия Ельцина, введенных им политических и гражданских свобод не осталось и следа.
Так что же, Ельцин так и останется в истории странной промежуточной фигурой, вроде и давшей россиянам свободу, но ненадолго и с кучей неприятных довесков (олигархией, социальным расслоением, войной в Чечне и прочим), которых мы вовсе не желали?
Нет, конечно.
Политическая свобода непременно вернется в Россию – мы ведь европейская страна, иначе не может быть. И вот тогда крайне важно будет вспомнить о тех принципиально новых для тысячелетней российской истории стандартах государственного строительства и управления страной, которые Ельцин сумел задать, невзирая на все трудности переходного периода. Стандартах, которым обязан следовать любой политик, претендующий на власть в стране; именно готовность придерживаться которых должна стать минимально необходимым условием его поддержки.
Во-первых, Ельцин неукоснительно соблюдал основополагающий принцип свободы слова и свободы СМИ. Здесь даже комментировать нечего: те, кто жил в 90-е и не страдает потерей памяти, помнят, как президента годами открыто шельмовали центральные телеканалы, а издавать и распространять можно было что угодно и где угодно.
Во-вторых, Ельцин предоставлял оппозиции все возможности для ведения полномасштабной политической деятельности. Оппозиция победила на первых же состоявшихся при нем парламентских выборах — в 1993 году — и сохраняла контроль над парламентом вплоть до ухода Ельцина с президентского поста. Оппозиционное большинство в парламенте дорого обошлось России — например, оно несет прямую ответственность за пирамиду ГКО и дефолт 1998 года. Но Ельцин терпел это. Он назначал непримиримых оппозиционеров на крупные государственные посты — от губернатора Тулеева до министров-коммунистов. В 1996 году, подчиняясь решению Конституционного суда, он ввел в практику повсеместные губернаторские выборы, приведшие его оппонентов к власти в десятках регионов и стоившие Ельцину контроля над верхней палатой парламента.
Едва ли подобного плюрализма стоило ждать от его политических противников: хотя сегодня принято романтизировать сторонников Верховного совета, противостоявших Ельцину в 1993 году, мы хорошо помним, что они обещали сделать с Ельциным, случись им прийти к власти в 1993 году. Можно не сомневаться, в политических репрессиях недостатка бы не было.
А вот Ельцин, напротив, проигнорировал призывы отдельных горячих голов из числа «либеральной» общественности, призывавших его тогда к открытой расправе с зачинщиками мятежа 1993 года. Все участники мятежа через несколько месяцев вышли из тюрьмы по решению парламента, принятому вопреки воле Ельцина, и Ельцин этому не препятствовал.
Ельцинские политические противники не получали 14-летних сроков по сфабрикованным обвинениям.
Ельцинскую Конституцию часто критикуют за институт суперпрезидентства, но, даже несмотря на это, полномочия президента серьезно ограничены в отличие от конкурировавшего хасбулатовского варианта Конституции, предполагавшего нечто много худшее — всевластие Верховного совета, наделенного правом самостоятельно перекраивать Конституцию по своему усмотрению. Да-да, забывчивым полезно вспомнить, что в 1993 году политическая борьба в стране шла под девизом «победитель получает все», а вовсе не между «несчастным расстрелянным парламентом» и «президентом-автократом».
В-третьих, Ельцин, несмотря на огромные соблазны, ни разу не отступил от института выборов как средства решения вопроса о власти. Он мог вслед за указом №1400 принять указ о временном переходном периоде после разгона советов в 1993 году, сохраняя за собой всю полноту власти. Поступить так ему активно советовали многие. Но он буквально через 2 месяца после трагических событий октября 1993 года провел выборы в Госдуму, на которых и победила оппозиция.
Он мог отменить президентские выборы 1996 года, как советовали ему Коржаков, Барсуков и Сосковец. Но не сделал этого. Мог отказаться от выборов 2000 года: ведь, вплоть до памятного «Я устал, я ухожу» вопрос о третьем сроке, поправках в Конституцию и сохранении у власти через учреждение Союзного государства с Белоруссией оставался предметом не только слухов, но и вполне практического обсуждения во властных коридорах.
Мог бы. Но, пусть к конкретным выборам и существует масса претензий, не отступил от необходимости их проведения. И те выборы были не чета сегодняшним: на них имела место реальная и очень жесткая конкуренция, оппозиция постоянно побеждала и в федеральном парламенте, и в регионах. Вот Путин захотел избавиться от выборов — и сделал это фактически за несколько лет. Так что это был вопрос в чистом виде политической воли первого президента. Да и Михаил Горбачев, которого сейчас принято противопоставлять Ельцину в позитивном смысле («Горбачев подарил нам перестройку и гласность, а Ельцин пришел и все развалил»), побоялся в 1990 году пойти на прямые всенародные выборы президента СССР, предпочтя «назначиться» Съездом народных депутатов «в порядке исключения». И, наконец, в-четвертых:
когда пришел срок, Ельцин покинул властный пост, не пытаясь цепляться за него. Поразительно, что впервые в российской истории такой шаг сделал человек, которому и до, и во время, и после окончания его правления предъявляли главную претензию — в неуемной жажде власти как якобы главном движущем мотиве всех его действий.
А он взял и ушел, когда настал положенный срок. И после ухода от власти, вплоть до самой смерти, четко соблюдал взятое на себя обязательство невмешательства в политические дела страны, хотя многие убеждены, что вмешаться ему следовало бы.
По-настоящему глубинное историческое наследие Ельцина вот в этом. У нас принято оправдывать деяния российских царей и коммунистических вождей — правителей, никогда и никем не избиравшихся, не допускавших свободы прессы и свободных выборов и державшихся за власть, как правило, до самой смерти. Но к Ельцину, первому по-настоящему демократическому лидеру во всей российской истории, принято предъявлять претензии. Часто это доходит до абсурда — например, когда открытые сторонники Сталина ругают Ельцина за «разгон демократического парламента».
Из таких абсурдов, увы, во многом состоит наша сегодняшняя жизнь. Но это не навсегда. И, анализируя нашу историю и делая уроки на будущее, нам необходимо учиться выделять главное.
Главное в том, чтобы СМИ были свободными, оппозиция имела все права и возможности для осуществления политической деятельности, вопрос о власти решался через открытые и конкурентные выборы, а правители не имели лазеек, чтобы оставаться у власти бесконечно, и уходили, отработав положенный срок.
В российской истории последних веков есть только один пример политического лидера, деятельность которого со всеми оговорками соответствовала бы этим стандартам. Это Борис Ельцин.
