Цивилизация
Инфляция, похоже, становится экономической проблемой России номер один. Хотя главной причиной ее остаются монетарные факторы, дело не только в них. У правительства есть огромный потенциал сдерживания роста цен за счет полномасштабного задействования конкурентной политики, однако его реализация возможна, лишь если власти откажутся от удобной для них политики протекционизма в отношении монополий и олигополий в отдельных отраслях экономики.
Например, легко объяснять рост цены на продукты питания исключительно динамикой мировых цен на продовольствие. Однако такое объяснение уводит в сторону от базового вопроса:
почему при росте физических объемов потребления продовольствия более чем на 10% в год темпы роста производства в сельском хозяйстве составляют неприлично низкие 2–3%?
Подобная ситуация автоматически означает увеличение зависимости России от продовольственного импорта, а значит – дополнительные инфляционные риски.
Можно было бы поплакаться о трудностях сельхозпроизводителей, однако фермерские хозяйства, в отличие от доминирующих в структуре производства сельскохозяйственных организаций, демонстрируют совершенно другие темпы роста производства – в среднем выше 20% за последние 8 лет. При этом их доля в структуре сельхозпроизводства остается ниже 10%. Может быть, дело в неоптимальной структурной политике в сельском хозяйстве, направленной на первоочередную поддержку неэффективных сельхозпредприятий вместо фермерских хозяйств?
Ключевая проблема, влияющая и на низкие темпы роста производства в сельском хозяйстве, и на продовольственные цены, – монополизм оптовых перепродавцов сельхозпродукции, поддерживающих низкие закупочные цены и, напротив, завышающих цены для конечных потребителей (в результате закупочные и розничные цены отличаются в разы).
Похожая ситуация – на рынке нефтепродуктов.
Рост цен на автобензины по итогам четырех месяцев 2008 года составил 7,8%. Принято объяснять его взаимосвязью с мировыми ценами на нефть, но какая на самом деле связь?
Торговля российскими нефтепродуктами на международных рынках ограничена, спроса на них в Европе нет, вывозят их обычно на вторичную переработку, однако мощности европейских НПЗ для этого невелики. Внутренний рынок нефтепродуктов в значительной степени заперт. При этом собственно оптовая цена на нефтепродукты, отражающая издержки добычи, транспортировки и переработки нефти, ровно в два раза ниже розничной. Например, в Москве литр 92-го бензина стоит в рознице 21 рубль, а отпускная цена НПЗ – 10 рублей.
Такой кратной разницы между оптовыми и розничными ценами на нефтепродукты нет практически нигде в мире, и объясняется она одним – локальным монополизмом региональных картелей поставщиков топлива. Объединяясь в топливные ассоциации, они очень умело толкуют публике и о «сезонном» повышении цен на нефтепродукты (которое никогда не сопровождается последующим сезонным снижением – цены лишь растут), и про влияние мировых цен на нефть и налога на добычу нефти (НДПИ), привязанного к мировым ценам. Только никто никогда не говорит о том, что доля НДПИ в структуре розничных цен на нефтепродукты составляет примерно 5%, что, по идее, должно делать розничную цену нечувствительной к колебаниям этого налога. А также о том, какие такие существуют издержки по доставке нефтепродуктов с нефтезавода на бензоколонки, что тянут больше, чем на 6 рублей за литр (3,6 рублей составляет акциз), или выше издержек добычи и переработки нефти?
Если бы власти разрешили конкурентам действующих нефтяных компаний построить в 150–200 километрах от Москвы современный НПЗ, сеть нефтебаз и бензоколонок, да еще дали бы возможность получить контроль над адекватными нефтедобывающими активами, цены на бензин в Московском регионе с большой степенью вероятности рухнули бы.
Как реально работает конкуренция, мы могли наблюдать в последние годы на рынке сотовой связи, где только за последние 5 лет цены снизились на 40%. А начиналось когда-то все с прямых продаж частот одним операторам во избежание установления тотальной монополии других.
Дальше: правительство своими руками подталкивает рост цен на металлопродукцию, газ и электроэнергию, железнодорожные перевозки. Можно было бы списать рост цен на прокат черных металлов и изделия из них на мировую конъюнктуру цен, если бы не масштабный перечень импортных пошлин на металлопродукцию, не допускающий на наш рынок более дешевые изделия, скажем, из Украины. Протекционизм имеет свою, весьма недешевую цену.
Другой пример: год назад правительство утвердило программу повышения цен на газ для российских потребителей до уровня паритета с европейскими ценами. Если бы в свое время приняли решение разделить «Газпром» на несколько независимых газодобывающих компаний и создать в России конкурентный рынок газа, по всем расчетам выходило, что средняя цена газа в России не должна была превысить $60–70 за 1000 кубометров. Сохранили «Газпром» — теперь будем платить не менее 120.
Странно, что внутренние цены на газ вообще сравнивают с европейскими. Международная торговля нашим газом ограничена: экспортные газопроводы заполнены, возможностей для вывоза дополнительных объемов газа не существует физически. В таких условиях разговоры о необходимости достижения ценового паритета – лукавство. Тем более что привязка европейских цен газа к мировым ценам на нефть явно утратила актуальность и вызывает все больше критики в Европе. В любом случае,
совершенно непонятно, почему ценники на газ для потребителей России, наиболее богатой запасами газа страны мира, должны быть привязаны к спекулятивным котировкам нефтяных фьючерсов на NYMEX.
Дорогой газ, доминирующий в структуре источников выработки электроэнергии, потянет за собой и цены на электричество: по прогнозам МЭРТ, уже к 2011 году средняя цена киловатт-часа для российских потребителей вырастет до 7 центов, к 2015 году – до 10 центов за кВтч. Вот вам и «реформа электроэнергетики». Не лучше ситуация и с РЖД:
создание конкурентного рынка железнодорожных перевозок было отменено, и теперь правительство вынуждено лишь молча одобрять повышение тарифов.
Мы пожинаем плоды того, что все последние 16 лет нашим правительствам было удобно работать с монополиями. С них проще собирать налоги, их проще просить заморозить цены на период выборов. Наконец, с ними проще вступать в коррупционные альянсы.
Важно понимать, что сегодняшний всплеск инфляции в значительной степени порожден отсутствием в стране эффективной конкурентной политики на протяжении всего постсоветского периода. Быстро эти проблемы не уйдут – не надо иллюзий, что из этой монополистической ямы удастся выбраться с помощью каких-то скоропалительных мер, тем более, не дай бог, поддаться на удочку ужесточения административного регулирования.
Однако если мы хотим в долгосрочном плане создать условия для стабилизации и поддержания сбалансированных цен на основные товары и услуги, производимые в России (а желательно добиваться снижения монопольно завышенных цен), нужно понимать, что стимулирование конкуренции и отказ от протекционизма в отношении монополий — единственный инструмент для этого.
