Цивилизация
Нашумевшая статья главы Госнаркоконтроля Виктора Черкесова в «Коммерсанте» вызвала массу комментариев, в основном сводившихся к констатации двух важных вещей — фактического признания Черкесовым корпоративистской модели управления страной, сложившейся при Владимире Путине (раньше обвинения в корпоративизме официально всячески отрицались), и вышедшей наружу жестокой межклановой борьбы между близкими к Путину группами влияния. Говорили еще и то том, что Черкесов, видимо, настолько потерял непосредственное влияние на принятие решений президентом Путиным, что старается апеллировать к нему через СМИ.
Все это важно, однако здесь нет ничего принципиально нового. С другой стороны, публичное выступление Черкесова гораздо важнее рассматривать в общем контексте цепи событий, произошедших в течение последнего месяца и ознаменовавших собой активный выход на публику целого ряда ближайших соратников В. Путина, прежде державшихся в тени.
В начале октября, после объявления состава нового кабинета министров, с резкими заявлениями выступил глава Рособоронэкспорта Сергей Чемезов — в сегодняшней конфигурации системы принятия решений один из наиболее влиятельных членов путинского клана. Чемезов, вопреки ряду прогнозов не получивший поста в новом правительстве, призвал тратить стабилизационный фонд на поддержку близких ему отечественных машиностроительных предприятий. Вообще-то, раньше призывы тратить стабфонд были в основном уделом оппозиционных политиков. Люди, занимающие ключевые посты в государстве, до сих пор воздерживались от такого рода политических заявлений, покушавшихся на «священную корову» путинской макроэкономической стабилизации.
Стоит вспомнить и о том, что многие эксперты расценили (на мой взгляд, справедливо) внесение президентом в Госдуму напрямую, минуя правительство, закона о создании госкорпорации «Ростехнологии» в один день с обнародованием нового состава правительства в качестве «отступной» Чемезову, претендовавшему на пост в кабинете, но не получившему его. Заявления Чемезова о необходимость «распечатать» стабфонд последовали через несколько дней.
За месяц нахождения в премьерском кресле весьма ярко проявил себя прежде малоизвестный и тихий Виктор Зубков. Прежде всего, очевидно, советским стилем управления, резко отличающимся от стиля Путина. Путин, хоть периодически и проявляет себя строгим руководителем, тем не менее явно демонстрирует приверженность цивилизованному диалогу с подчиненными и оставляет простор для креативной деятельности даже часто критикуемым в обществе политикам — Кудрину, Грефу, Фурсенко. Зубков ведет себя совершенно по-другому, насаждая атмосферу страха через показные разносы подчиненным по поводу и без, с очевидным элементом самодурства и мстительности. (Почти никто не обратил внимания, что с шумом отправленный им на Сахалин глава департамента экономики и финансов аппарата Белого дома Антон Дроздов до назначения Зубкова премьером курировал его деятельность в Росфинмониторинге и наверняка много раз докладывал руководству правительства о недочетах в работе этого ведомства, в том числе и о неудачных последствиях интервью Зубкова весной 2004 года о наличии в России «проблемных» банков, спровоцировавшем банковский кризис.)
Уже высказанные Зубковым идеи из области экономической политики внушают пессимизм — в основном речь идет об усилении госконтроля за ценами, балансового регулирования продовольственного рынка, субсидиях предприятиям, внешнеторговых барьерах и т. д.
Потом последовало выступление Черкесова, в котором, как представляется, гораздо важнее не суть личных разборок и причины его выхода на публику, а описанная им идеология корпоративной модели чекистского государства (по сути, вполне явно сформулированная модель построения тоталитаризма в России).
Хоть статья и демонстрирует скорее слабость Черкесова, важно, что его конкуренты, поверьте, мыслят точно такими же категориями, которые он весьма неосторожно приоткрыл.
Эти события — несомненная тенденция. Скрытое окружение Путина, инсайдеры, узнать что-то о которых раньше можно было в основном на компромат-сайтах, предпочитавшие закулисное влияние на принятие решений публичной политике, вышли на открытое политическое пространство и весьма громко заявили о себе. Хотя причины этих публичных проявлений в каждом случае свои, сути это не меняет. Оказывается, что весь этот пул путинских «серых кардиналов», Чемезовых — Зубковых — Черкесовых, которых многие считали технократами, неполитическими персонажами, ответственными в основном за контроль финансовых потоков в соответствующих сферах, вовсе не хочет больше оставаться в тени. У этих людей, как выясняется, есть свои взгляды на то, как нам обустроить Россию и какую политику проводить.
Они больше не хотят быть непубличными техническими фигурами и начали не только открыто и активно заявлять свои претензии на формирование государственной политики, но и демонстрировать идеи и стиль, в определенной мере бросающие вызов сложившейся при Путине системе управления страной.
Честно говоря, ничего хорошего это не предвещает.
В нашей недавней истории уже были периоды, когда консервативно настроенные инсайдеры из окружения первых лиц государства выходили на поверхность и начинали активно продвигать свои рецепты государственной политики. Такой период имел место, например, во второй половине 1990-го — первой половине 1991-го годов, когда консервативное окружение Горбачева постепенно усиливало свое влияние на принятие решений. Многие ли в России еще вечером 18 августа 1991 года знали, кто такие Болдин, Бакланов, Шенин, Варенников? Однако уже на следующий день эти прежде мало кому известные инсайдеры-«технократы» устроили в стране государственный переворот.
Позже, в 1995–1996 гг., мы наблюдали резкое усиление группировки Коржакова — Барсукова — Сосковца. Расставленные Ельциным на свои посты в качестве неполитических, технических фигур, эти люди смогли сконцентрировать в своих руках контроль над крупными финансовыми потоками и политическое влияние и в итоге в преддверии выборов 1996 года открыто попытались навязать Ельцину свои сценарии действий на политической арене, включая и отмену выборов президента России. Только политическая воля Ельцина позволила удалить тогда эту раковую опухоль из властной системы.
Массовый выход на открытую политическую арену влиятельных инсайдеров из окружения Путина, который мы наблюдаем сегодня, — свидетельство похожих процессов.
Я не хочу сказать, что в будущем нас обязательно ждет попытка консерваторов из окружения Путина оттеснить своего патрона от власти путем государственного переворота или иным образом (например, путем магического превращения «технического» президента Зубкова в настоящего). Это будет не так просто сделать. Позиции Путина сейчас гораздо прочнее, чем у Горбачева в 1991-м и у Ельцина в 1996-м, он пока еще в значительной степени контролирует ситуацию.
Однако видно, что характер его отношений с собственным окружением серьезно изменился.
Эти люди уже сосредоточили в своих руках вполне реальную власть. Путин уже не может безраздельно командовать ими, он вынужден договариваться, давать им «отступные» за невключение в новый состав кабинета министров. Они во многом недовольны сутью проводимой политики, в которой пока еще довольно много элементов либерализма (прежде всего в экономической области). Они начали открыто высказывать это недовольство на публике, предлагать свои рецепты решения проблем.
Как скоро это недовольство перейдет в открытое противостояние Путину? Трудно сказать. Но, по крайней мере, Путин, как в свое время Горбачев, в дальнейшем явно будет вынужден в большей степени считаться с требованиями консерваторов из своего окружения, особенно по мере того, как его собственная популярность будет падать (а расти ей уже некуда). Принимать решения ему становится все труднее — возможно, именно так следует интерпретировать тот факт, что многозначительная двухнедельная пауза после назначения Зубкова премьер-министром окончилась практически полным отсутствием значимых изменений в кабинете. Путину, видимо, пришлось пойти на «нулевой вариант», дабы не ссориться с влиятельными лоббистами. От такой ситуации опять же не стоит ждать ничего хорошего.
Предлагаемые инсайдерами из окружения Путина «рецепты» уже понятны — тратить стабфонд на поддержку предприятий (наверняка дружественных), усилить регулирование экономики, поставить всю страну «под ружье» чекистской корпорации.
Если мы хотим стабильности в России, этим людям лучше сидеть тихо и не высовываться.
Однако они не хотят сидеть тихо, что и продемонстрировали нам в течение последнего месяца. И Путин уже не может заставить их молчать. Такая эволюция выстроенной им системы управления внушает серьезные опасения за будущее России.
