Цивилизация
Так много всего написано — и мной в том числе – про мировой экономический кризис конца нулевых годов. Но лично для себя я нашел только одно логичное объяснение всем его странностям, и это объяснение я предлагаю читателю в сегодняшней и нескольких следующих статьях.
Что-то не так
Когда весной 2007 года началось падение цен на недвижимость в США, казалось, что это просто небольшая пауза в росте локального рынка.
Когда осенью 2007 началось падение фондового рынка в США, казалось, что это просто коррекция, необходимая после 4,5 лет непрерывного роста рынка (почти вдвое), — коррекция, за которой вскоре последует новый рост.
Когда в 2008 году финансовый кризис резко обострился и начался общий экономический кризис со спадом ВВП и ростом безработицы, казалось, что это просто очередной циклический кризис.
Смущали совпадение ипотечного, финансового и экономического кризисов, глубина спадов и глобальный характер негативной динамики. Но глаза боятся — руки делают. США приступили к вполне стандартным процедурам (хотя и невиданно огромным по масштабам) денежной накачки экономики для смягчения кризиса.
К середине 2009 года выяснилось, что денежная накачка дала бурный старт финансовым рынкам и почти не повлияла на реальную экономику. США стали акцентироваться не на денежной, а на бюджетной политике при сдерживании монетарных инструментов. Но это дало весьма скромный эффект.
Восстановление экономики последовало, так сказать, техническое, за счет наращивания запасов — и затем почти остановилось, а в Европе уже начался второй этап экономического спада (кто не хочет видеть единой логики, говорят о втором кризисе).
И монетарные, и бюджетные методы стимулирования экономики оказались неэффективными. Экономика не хотела расти.
Что-то было явно не так: если бы это был очередной циклический кризис, стандартные методы помогли бы. Значит, мы имеем дело с чем-то иным, чем-то большим… С чем же?
Деполяризация мира
И еще одна странность глобального характера. Кризис почему-то коснулся только развитых стран и пристегнутых к ним в части поставки ресурсов экономик (типа России). Но почти не коснулся быстроразвивающихся экономик, прежде всего Китая и Индии, которые поставляли в развитые страны готовые для потребления товары. Раньше такого не было. Это логический парадокс: ситуация выглядит так, будто есть кризис производства, но нет кризиса потребления.
Взгляд на глобальную экономическую динамику показал, что такая однобокость экономической динамики не явилась новостью. В 90-е и особенно в нулевые годы темпы роста развитых стран заметно замедлились, а развивающихся — резко ускорились. Еще в 80-е годы такого не было: росла поляризация мира, отставание менее развитых стран от более развитых. И вдруг все переменилось — тренд стал прямо противоположным.
Экономический кризис конца нулевых годов явился завершением этой более общей двадцатилетней тенденции к выравниванию уровней развития в мире и замедлению роста в богатых странах.
Почему это произошло?
Статистика показывает два основных фактора такого изменения динамики, два макроэкономических мотора новой модели догоняющего роста развивающихся стран. Вот формула быстрого роста: рынки + инвестиции.
1. Рынки — это ориентация на экспортное развитие и завоевание рынков развитых стран товарами из стран развивающихся. Основным макроэкономическим инструментом завоевания рынков выступало занижение курса национальной валюты по отношению к валютам развитых стран, что удешевляло экспортируемые товары. И приводило к колоссальным перекосам в мировой торговле — как правило, торговому дефициту в развитых странах и симметрично торговому профициту в развивающихся (понятно, что в сумме должен быть примерно ноль). В нулевые годы перекос достигал полутриллиона долларов в год.
2. Инвестиции.Норма накопления в развивающихся странах в среднем в нулевые оказалась почти в полтора раза выше, чем в развитых. И это при том, что масса накопленных активов в развитых странах гораздо больше и сами активы старше, чем в развивающихся странах, а значит, требуется больше поддерживающих инвестиций (ремонт, замена выбывшего и т. п.). Фактическая норма инвестиций в развитие в развивающихся странах была раза в два выше.
Секрет глобальной динамики — экономический переход
Что объединило два таких разных макроэкономических инструмента, как валютная политика и инвестиции, в едином процессе? Где тут общий знаменатель? Это рост текущего потребления за счет будущего (сокращение нормы инвестиций и экономического роста) и пространственного фактора (дешевый импорт).
Под этот общий знаменатель подводятся также и другие заметные изменения в политике развитых стран последнего времени. Например, миграционная политика (многие услуги импортировать нельзя, но можно импортировать дешевую рабочую силу, которая сократит стоимость услуг), кредитная и бюджетная политика (нарастание долгов, т. е. опять рост текущего потребления за счет будущего), перенос производства товаров в развивающиеся страны (для последующего их импорта, удешевленного за счет завышенного курса собственной валюты) и др.
Но встает следующий вопрос: почему же развитые общества вдруг резко увеличили свою склонность к потреблению? Случайно ли это?
Ответ на этот вопрос носит явно внеэкономический характер и находится за пределами экономической науки. Но ответ необходимо найти, иначе вся логика рассуждений об экономике висит в воздухе. Я нашел убедивший меня ответ в демографических изменениях.
В развитых странах завершен или почти завершен демографический переход
— от системы с высокой рождаемостью и смертностью
— через систему с высокой рождаемостью и низкой смертностью
— к системе с низкой рождаемостью и смертностью.
Теперь население развитых стран не растет, а кое-где (например, в Японии или России) падает. А средний возраст населения заметно вырос.
И вот эта потерянная и все объясняющая закономерность: демпереход при своем завершении запускает экономический переход (мой собственный термин, по аналогии с демпереходом)
— от системы с высоким ростом («молодая» экономика)
— к системе с низким или почти нулевым ростом («пенсионная» экономика).
Происходит это за счет:
— прекращения роста населения и, следовательно, меньшей потребности в высокой экономической динамике для роста/поддержания уровня жизни и
— роста склонности повзрослевшего населения к текущему потреблению, при уменьшении склонности к сбережению.
Экономический переход смещает всю макроэкономику в сторону текущего потребления, сокращая потребность и саму возможность высоких темпов экономического роста. Экономика становится «пенсионной» — с низкой, почти нулевой динамикой.
Старение населения и эконпереход взаимодействуют со сложившейся демократической системой в развитых странах, заставляющей политиков внимательнее прислушиваться к пожеланиям граждан и транслировать потребности постаревшего населения на уровень принятия государственных решений.
Статистика подтверждает зависимость темпов экономического роста от возраста населения страны и позволяет довольно точно вычислить возраст эконперехода. Сегодня он начинается, когда медианный возраст населения страны (т. е. такой возраст, который делит население на две равные части: половина старше, половина моложе его) достигает 35 лет. Завершение перехода к «пенсионной» экономике — 40 лет.
Почти вся нынешняя структура мира довольно точно укладывается в концепцию экономического перехода, а мировая динамика легко объясняется ею.
Картинки из жизни
Япония пережила эконпереход первой, раньше всех – в 80-е годы. 50–70-е годы были периодом быстрого роста — 100% за десятилетие. В 80-е темпы упали до 40%. А в девяностые-нулевые они оказались менее 10% за десятилетие. Был использован весь арсенал экономической науки для запуска экономического роста, использованы различные модели, но все было бесполезно. Вот что такое экономпереход и «пенсионная экономика». До сих пор для мировой экономической науки «потерянное десятилетие» в Японии (90-е годы; на самом деле уже два десятилетия) является вызовом, не объясненным до конца феноменом.
Экономпереход начался в японской экономике, когда медианный возраст населения составлял от 33 лет (1980) до 37 лет (1990). Немного раньше, чем я указал выше, но ведь это было 30 лет назад: весь мир тогда был моложе.
Японская нация постарела до 41 года в 2000-м и до 44 в 2010 году. Это возраст «пенсионной» экономики, которая больше не может демонстрировать былой экономический рост, что ни делай.
Сам механизм экономперехода несложен.
— Норма накопления в ВВП упала с 39% в 1970 году до менее 20% в 2010 году. Это позволило существенно поднять норму потребления в ВВП и уровень жизни японцев, но подорвало возможности дальнейшего экономического роста.
— Курс иены вырос с 360 иены/доллар (все 60-е годы) до менее 100 в 1995 году, реальный курс иены (с учетом инфляции в Японии и США, рассчитанной по дефлятору ВВП) вырос за эти 35 лет в 4,4 раза. Высокий курс иены удешевлял импорт и делал японцев очень богатыми при выезде за пределы Японии. Но угнетающе действовал на японскую промышленность.
Механизм экономперехода в Японии состоял из целого букета кризисов на рынках недвижимости, финансовых рынках и т. д. Кризис пережили все рынки активов. И закончился этот период кризисов «потерянным двадцатилетием».
Японская динамика стала моделью для всего развитого мира, который двинулся по этому же пути в девяностые-нулевые.
— Для стран-членов OECD с высоким доходом норма инвестиций упала с 1980-го по 2010 год на треть. И те же 7 п.п. ВВП добавились к потреблению домохозяйств.
— В нулевые годы до 9% ВВП за десятилетие вырос дефицит торговых балансов этих стран (в 90-е был профицит в 2%). Это указывает на фундаментальную завышенность курсов валют.
Причина этих изменений все та же — демография. Медианный возраст европейца сегодня — 40 лет. Немного отстают США (37 лет) и Россия (38).
Наша страна пока на стадии незавершенного экономперехода и еще способна показать чудо экономического рывка: это было, например, сразу после кризиса 1998 года и продлилось в нулевые.
Тогда условия для рывка сложились без сознательной перестройки экономической политики — для них понадобился серьезный валютный кризис. Случись сегодня подобный валютный кризис (например, в результате многолетнего периода низких нефтяных цен), российская экономика вновь показала бы прыжок. Но в ходе кризиса этого не случилось (падение нефтяных цен было глубокое, но очень кратковременное), а российские власти слишком зашорены примитивным пониманием экономической науки, чтобы создать условия для прыжка сознательно.
«Окно» для таких прыжков закроется для России лет через 10, когда медианный возраст населения перевалит за 40 лет. И Россия окончательно станет медленнорастущей «пенсионной» страной — прежде, чем станет достаточно богатой (на уровне стран Европы).
Другой полюс — быстроразвивающиеся страны. Тут наблюдается процесс, обратный тому, что происходит в развитых странах, — рост нормы инвестиций и торговых профицитов.
Однако у лидера развивающегося мира — Китая — сегодня уже подошел возраст начала экономического перехода (35 лет), и, в полном соответствии с моей теорией экономического перехода, начинается торможение экономического роста за счет переориентации экономики на внутреннего потребителя: растет юань и предполагается рост нормы потребления (за счет сокращения инвестиций). Будущее Китая на десятилетие-два прогнозируется легко, если принять во внимание теорию экономперехода.
На смену Китаю выдвигаются разгоняющиеся Индия, Индонезия, Малайзия, Вьетнам и некоторые другие страны Азии (медианный возраст населения 25–28 лет — столько было и у Китая, когда он начал свой экономический рывок). «Новые тигры» принимают эстафету быстрого роста от Китая, как он когда-то принял эту эстафету у Японии.
Наконец, слаборазвитые страны, в основном Африки. Они еще не добрались до возраста экономического скачка (25 лет), они находятся в стадии демографического взрыва и не попали в демографическое окно (слишком много иждивенцев-детей, что тормозит рост). Однако они уже начали смещаться в его сторону, заметно поднимая норму накопления и обогнав по темпам экономического роста развитые страны. Будущее лучших из них — экономический рывок.
Такова моя градация стран мира, исходя из теории экономперехода. Как видим, конструкции типа БРИКС тут смотрятся совершенно архаично и искусственно.
Кризис экономического перехода
Экономпереход не гладкий процесс. Глобальная динамика развитых стран должна была упереться в свою естественную границу:
торможение экономического роста означает и торможение роста доходов, что вступает в противоречие с ориентацией на максимальное текущее потребление. И этот кризис пришел в 2007–2008 годах.
Кризис экономперехода не циклический. Он единственный для экономики каждой страны и формирует необратимые изменения в ней. Поэтому он не поддается регулированию стандартными методами антициклической политики.
В чем же суть кризиса экономического перехода? В том, что это не кризис текущего производства и потребления (хотя на первый взгляд выглядит таковым) — это кризис накопленных за десятилетия активов и долгов. Содержание кризиса экономического перехода в фундаментальной переоценке стоимости и динамики активов.
Подробности в следующей статье.
