Цивилизация
Как-то неправильно мы воспринимаем экономический кризис. Такое ощущение, что на нас обрушилось неожиданное стихийное бедствие и мы боремся за жизнь со слепой стихией. Это совсем не так. Экономический кризис – вовсе не беда для экономики, а насильственное восстановление равновесия в системе, разбалансированной предыдущим периодом экономического роста. Он тем глубже, чем более несбалансированным (односторонним) был предыдущий рост. Кстати, именно поэтому спад в российской экономике больше, чем в любой из стран G7 или БРИК.
Кризис – это шанс на избавление от слабостей и неравновесия в экономической структуре, на усиление конкурентных преимуществ экономики, на создание «площадки» для следующего экономического рывка.
И от того, насколько хороша будет эта площадка, зависит то, насколько качественным (быстрым, всеохватывающим) будет последующий экономический рост.
В 50–90-е годы прошлого века контрциклическое регулирование экономического развития государств с либеральной экономикой было весьма успешным, и они победили в экономической борьбе государства с системой централизованного планирования за счет большей гибкости и ориентированности на потребителя. Стало даже казаться, что найден рецепт против больших кризисов. Однако в начале 2000-х годов все стало меняться. Во-первых, из-за резко ускорившегося технического прогресса. Во-вторых, из-за интеграции новых стран в систему либеральных экономик. В-третьих, из-за глобализации, роста зависимости национальных экономик от мировой торговли и особенно от мирового перетекания капиталов.
Но в нулевых годах американцы продолжали все делать стандартно. Слишком разогнался рост жилищного строительства – надо поднять процент, притормозить ипотечные кредиты, притормозить экономический рост. Не учли резко усложнившейся финансовой системы, которая под видом «распределения» или «страхования» рисков фактически размазала их по всей финансовой системе (спасибо компьютерам – без них это было бы невозможным). И в США получилось не торможение «зарвавшегося» сектора, не «сдувание пузыря» (как, например с хай-теком), а удар по всей финансовой системе. И удар глобальный, т. к. в системе «распределения рисков» приняли участие и зарубежные банки. Для спасения финансовой системы в США немедленно сбросили процентные ставки. А глобальная система игры на процентных ставках привела к резкому росту курса доллара. Удар по финансовой системе привел к коллапсу кредитования, что резко сократило потребительский спрос – и вот вам полноценный мощный мировой экономический кризис. Впрочем,
выходят из кризиса американцы вполне стандартно – потеря частного спроса компенсируется спросом государственным (бюджетным), а потеря частного кредита замещается ресурсами ФРС (американского центрального банка). Причем это делается до буквального совпадения цифр.
Потеря доходов частного сектора перекрывается выплатами из бюджета и сокращением налогов (за счет резкого роста госдолга). А банковская сфера приводится в состояние примерно середины 90-х годов (до кредитного бума), когда она кредитовала за счет привлеченных депозитов, а не за счет заемных средств на рынке. Банковские балансы «расчищаются» для нового периода кредитного бума.
Но что еще более важно – кризис привел к давно назревшей реформе многих секторов. Например, автомобильного. Десятилетиями «неприкасаемые» американские автогиганты (столь же градообразующие, как и наш «АвтоВАЗ») оказались обанкрочены, резко сократили численность, поменяли ассортимент выпускаемой продукции. Даже всесильные автомобильные профсоюзы вынуждены были отступить со своими социальными требованиями. Более того, американская администрация использовала обстоятельства для стимулирования быстрого перехода на экономичные и экологичные автомобили. Причем стимулировался не столько производитель, сколько потребитель, покупатель автомобилей. Ситуация на авторынке «расчистилась» для будущего экономического роста – как со стороны производителя, так и со стороны потребителя.
То же касается многих других секторов. Высокая безработица (почти 10% экономически активного населения) означает «расчистку» ситуации на рынке труда, увольнение излишнего персонала, сокращение излишних зарплат и бонусов. Восстановление экономической эффективности.
Американской администрации удалось девальвировать доллар, почти вернуть его к прежнему курсу (полтора доллара к евро), что «расчищает» ситуацию с международными переливами капиталов.
Цены на недвижимость существенно упали, что потенциально расширяет спрос на нее.
Этот список можно было бы продолжать. Но суть в том, что свою «очищающую» функцию в США кризис выполняет.
Да, сегодня ситуация еще весьма непроста. Давно описанная простой идиомой ситуация в экономике – можно подвести лошадь к воде, но нельзя заставить ее пить. Ситуация в США сейчас именно такова. Многое сделано для возобновления роста, но роста нет. Экономическая стабильность держится пока исключительно на государственных усилиях и иностранных займах. Экономика не заработала сама – больной на аппарате искусственного дыхания, и его ситуация стабильна. Но сам еще не задышал. Ключевые моменты для возобновления экономического роста не работают: кредитование сокращается, процент для населения все еще слишком высок, а неуверенность людей и банков велика. Безработица все еще растет. Производство и строительство топчется на месте. Именно поэтому власти в США говорят, что выздоровление будет долгим, экономическое восстановление – медленным. Они не могут «заставить лошадь пить».
Ситуация осложняется тем, что на финансовых рынках явно надуваются новые «пузыри»: рост цен на акции, фьючерсы на нефть, золото и прочие финансовые активы явно не соответствуют общей экономической ситуации. И это (вместе с нарастающим государственным долгом и высокой безработицей) создает высокий риск второй волны кризиса.
Но это ситуация там, за океаном. А что у нас, в России?
Оставим риторику о выходе из кризиса на совести ее авторов. Ссылки Алексея Кудрина на растущий третий месяц подряд ВВП очень неубедительны на фоне очевидного усиления спада в промышленности и сокращения потребительского спроса. Потому что ВВП ежемесячно не считается. Это лишь оценки Минэкономразвития. А в оценках легко ошибиться. Особенно если очень хочется. А потом подогнать под свою «ошибку» статистику. А если не «подгоняется», тем хуже для статистиков – Росстат прямо подчинен МЭРу, а его руководителя поменять совсем не сложно, как выяснилось.
Вся эта риторика – просто фасад, под которым проходят огромные трещины, угрожающие устойчивости всего здания.
Безработицу мы держим административно, события на «АвтоВАЗе» последнего времени это показывают со всей очевидностью: новое руководство объявило о планах увольнения почти трети работников и даже профсоюз почти согласился. Но вмешалось правительство, и увольнений больше не будет. Поднять экономическую эффективность заводу не позволит правительство. То же происходит на множестве других предприятий федерального, регионального, местного значения. Власти не позволяют сокращать численность работающих.
Смена собственности происходит очень активно, но только в одном направлении – фактической национализации экономики. Все скупают, получают через залоги, через госпомощь и т. п. госбанки и госкорпорации. Происходит довольно быстрая чиновничья контрреволюция. Экономика России становится все менее и менее либеральной.
Никакого снижения налогов, никакого расширения свободы для бизнеса – ничего этого нет. Попытки это декларировать и что-то делать осенью 2008 года сегодня уже очевидно сошли на нет. Власть откровенно, даже демонстративно перестала этим заниматься. Может ли чиновник эффективно управлять экономикой? По-моему, исторический ответ на этот вопрос мы уже давно получили. И эксперимент обошелся российскому (советскому) народу очень дорого. Это путь в никуда. Новый эффективный частный хозяин не пришел на «АвтоВАЗ», в «Норникель» и т. д. А пришел чиновник.
Расчищать банковские балансы ЦБР не позволяет. Фактический стихийный процесс расчистки путем передачи «плохих» активов аффилированным структурам, коллекторским агентствам, обмена на паи кредитных ПИФов недавно ЦБР был практически перекрыт. Нет, плохие кредиты должны оставаться на балансах частных банков. При этом официальная статистика плохих кредитов очевидно занижена, банки все больше влезают в нарушение банковских нормативов, которое пока не преследуется ЦБ и официально вообще «не замечается». А результат прост – частные банки попадают во все большую власть ЦБР, который в один прекрасный момент по одному отдельно взятому банку может провести любую проверку...
Девальвация рубля, которая должна была дать конкурентные преимущества российской экономике, тоже практически сошла на нет. Реальный (с учетом инфляции) курс рубля почти вернулся к докризисным временам – как будто ничего и не было...
Но это все мелочи по сравнению с фундаментальной причиной кризиса в России – ее несамодостаточностью, несамостоятельностью. Она – придаток мирового рынка, зависит от нефтяных цен и дешевых иностранных кредитов. Эти особенности российской экономики никуда не делись, эта зависимость только усилилась за период кризиса.
У нас кризис никакой очистительной функции не выполняет, равновесия в экономике не восстанавливает. Мы падаем в той же неравновесной структуре, что и раньше росли. Все с той же неэффективной собственностью, часто излишней занятостью, «голландской болезнью», фундаментальной слабостью банков, неконкурентным внутренним производством...
Точнее экономическая структура и институты становятся еще более неравновесными.
России кризис на пользу не идет. Наверное, потому, что он еще по-настоящему нас не затронул – ни власти, которые все еще могут жить по-старому, ни народ, который все еще позволяет властям решать все за себя на выборах... Слабоват оказался этот кризис для того, чтобы встряхнуть российскую экономическую структуру.
Пока слабоват. Ведь экономика очень упряма. И своего всегда добьется. Иногда просто не так быстро, как этого кому-то хочется или не хочется...
