Три к одному

Между Москвой и Токио подул свежий бриз. Возвращение к власти в России Владимира Путина и в Японии Либерально-демократической партии придает отношениям подзабытое ощущение стабильности и основательности. Предыдущий период, когда в Кремле находился Дмитрий Медведев, а японские кабинеты министров формировала ранее вечно оппозиционная Демократическая партия, стал для двусторонних связей настоящим испытанием.

Третий президент России выбрал именно японское направление для того, чтобы демонстрировать свою жесткость и непримиримость, в отсутствии которых его подозревали.

Медведев нанес первый в истории визит главы российского государства на Курильские острова. Позднее, уже в качестве премьер-министра, он снова побывал на территориях, которые японцы считают своими.

Токио оказался не готов, и правительство буквально заметалось, не зная, как реагировать. Отзыв посла, потом моментально возврат посла, жесткие на грани фола заявления в адрес Москвы, при этом желание сгладить произведенный эффект... Действия не выстраивались в последовательную линию и подверглись острой критике дома. Многие упрекали Демпартию в том, что ее кабинеты просто не обладают профессионализмом для того, чтобы проводить убедительную внешнюю политику.

Спустя три с небольшим года после «политического землетрясения», в результате которого демократы пришли к власти, заведенный порядок вещей восстановился. Либерально-демократическая партия, практически бессменно управлявшая страной с 1950-х годов, вновь встала у штурвала. Премьер-министр Синдзо Абэ сразу заявил о намерении заняться решением территориального вопроса. Обсуждается его визит в Москву, первый за десять лет.

Прибывший в Россию спецпосланник нынешнего премьера Ёсиро Мори обнародовал накануне прибытия нестандартный для японской стороны подход: надо, мол, согласиться на возвращение трех островов, а четвертый и самый большой — Итуруп — отдать Москве.

Подход революционный: официальный японский взгляд неизменно заключается в том, что торг неуместен, делить нечего — или все, или ничего. Российская позиция тоже не отличалась гибкостью (СССР после 1956 года вообще не признавал наличия проблемы, а при Ельцине шел многообещающий, но бессодержательный разговор), однако Владимир Путин в первой половине 2000-х публично намекал, что торг возможен. Интереса у Японии это не вызвало, и тема закрылась, а отношения вернулись к ситуации 1990-х — словесная эквилибристика с целью продемонстрировать отсутствие тупика при его реальном наличии.

Второе примечательное заявление Мори — его слова о том, что урегулирование территориальной проблемы потребует волевого усилия лидеров. Собственно, и так понятно, что подобного рода перемены возможны только посредством политической сделки, целые библиотеки исторических аргументов, накопленные сторонами для доказательства своих прав на спорные районы, не имеют на деле почти никакого значения. Иными словами, не на их основе будет приниматься решение, если оно вообще будет когда-нибудь приниматься. И все же до Мори столь откровенно этого никто не формулировал.

В начале 2012 года много шума наделало интервью Сергея Лаврова японской телекомпании NHK, в котором он якобы употребил применительно к Курилам слово «референдум». Мол, только так может быть утверждено любое решение. Истолковали это двояко. Бдительные российские патриоты переполошились, усмотрев признание самой возможности сделки по отторжению островов. А японцы встревожились, поскольку любое народное голосование по уступкам суверенитета почти гарантированно даст отрицательный результат, похоронив любую возможность компромисса. Впрочем, кончилось все сообщением МИДа, что министра исказили.

Ёсиро Мори — подходящая кандидатура для того, чтобы правильно «поднять вопрос».

Один из уважаемых ветеранов Либерально-демократической партии, он не просто был премьер-министром, но занимал этот пост в момент, когда Владимир Путин, только что ставший главой Российского государства, выходил на международную арену. Собственно, дебют Путина в этом качестве состоялся летом 2000 года на саммите «большой восьмерки» на Окинаве, где председательствовал именно Мори, и все с любопытством ожидали наследника Бориса Ельцина.

Есть ли шанс как на какие-то перемены по территориальному вопросу? Оглашенный Мори вариант непроходной. Даже если три небольших острова по площади равны одному Итурупу, то есть фактически получается 50 на 50, сам факт того, что речь идет о формуле «три к одному», все блокирует. В Токио это, вероятно, понимают, но предложение преследует другие цели. Во-первых, продемонстрировать, что Япония способна на творческий подход и осознает бесперспективность железобетонной позиции. Психологически выигрышно создать впечатление, что мяч теперь на противоположной стороне. Во-вторых, и это важнее,

в японское политическое и информационное пространство внедряется мысль о том, что решения на условиях «ни шагу назад» не будет, оно просто невозможно.

Так что пусть общественное мнение начинает привыкать к тому, что какая-то уступка неизбежна.

С российской стороны аналогичный подход сегодня маловероятен. Если бы Токио начал таким образом разрыхлять почву 10 лет назад, шансов было больше, поскольку тогда Владимир Путин чувствовал себя (да и являлся) полновластным хозяином российской политики. При наличии кулуарной договоренности о принципах раздела Кремль, очевидно, мог тогда обосновать для публики необходимость компромисса. Понятно, что и в 2003 году недовольство было бы велико, но все же властный ресурс в тот момент был на подъеме, так что проигнорировать недовольство представлялось более вероятным. В случае с Китаем (пограничное урегулирование) это произошло.

Сегодня российская политическая система менее устойчива и более зависима от общественных настроений.

Давать оппонентам такой повод для протестов, как «разбазаривание русской земли», власть не захочет ни в каком случае.

Так что максимум, о чем можно говорить, — процесс размораживания темы и длительный период туманных реверансов, который приучал бы российских граждан, что статус-кво не вечен. Это в случае, если в Кремле сочтут, что сама игра вообще стоит свеч.

В отличие от начала 2000-х сегодня есть еще один фактор, который существенно меняет ситуацию в российско-японском диспуте, — роль Китая и обстановка в Восточной Азии. Курилы — один из многочисленных территориальных конфликтов в этой части мира. Практически все региональные державы имеют друг к другу претензии, особенно опутаны ими Япония и Китай. Всякое урегулирование уже перестает быть двусторонним делом, оно становится тем или иным прецедентом для других. А это значит, что, например, Пекин будет внимательно следить за любыми договоренностями, и он едва ли заинтересован в том, чтобы Россия и Япония устранили главное препятствие, их разделяющее. А роль Китая в регионе растет, и вопрос заключается в том, через какое время, если нынешняя динамика сохранится, Москве придется оглядываться на Пекин, принимая суверенное решение, имеющее отношение к Тихоокеанскому пространству.