Ловушка Великой Победы

Канадский коллега, работающий в Москве, на днях осторожно спросил: «А у вас всегда так День Победы отмечают?» «В Канаде, — продолжил он, — тоже есть дни памяти героев и жертв войны. Но тогда обычно все, кто считает это своим праздником, встречаются друг с другом на улицах и в скверах, поздравляют, и даже премьер-министр выходит, чтобы пообщаться с ветеранами и военными. Но чтобы доступ к месту проведения торжеств перекрывать…»

С канадцев что возьмешь? Далекая периферийная страна, не понимают важности политического момента…

Празднование 60-летия Победы не слишком задалось. За несколько дней до годовщины об оборотной стороне участия СССР в войне заговорили на самом высоком уровне: оккупацию Балтии призвали признать руководители Еврокомиссии и президент США Джордж Буш. После столь определенных заявлений трудно списывать волну исторических дискуссий на происки заядлых русофобов из стран Балтии и Польши — мнение формируется консолидированное и для России весьма неблагоприятное. Добавим продолжающуюся суету вокруг того, кто все-таки не приедет и почему, перепалку с Ригой по поводу договора о границе, пренебрежительные высказывания главы МИД Грузии, которая похвалила Москву за «послушание» во время ее недавнего визита (в Кремле, мол, очень стремятся к тому, чтобы торжества прошли успешно, и не хотят сердить Вашингтон)…

Почему все так вышло? В тот момент, когда было принято решение устроить из праздника нашей победы международное событие, призванное напомнить всему миру о великой роли СССР в той страшной войне, российское руководство попало в ловушку, сооруженную нам нашей же историей.

Празднование могло изначально стать совсем другим по одной простой причине: это последняя круглая дата, на которой присутствует еще относительно много живых участников Великой Отечественной. На 70-летии их количество будет исчисляться единицами, если вообще кто-то останется. 2005 год дает едва ли не последнюю возможность воздать долг людям, которые спасли нацию от порабощения. Именно они, а не несколько десятков мировых лидеров, должны были находиться в центре всех торжеств, да и сами торжества, наверное, могли бы иметь максимально неформальный, личный характер. Кстати, с точки зрения столь любимого у нас политического пиара, этот ход тоже был бы очень даже выигрышным: руководство страны отворачивается от большой политики, демонстрируя, что собственный народ для него неизмеримо важнее…

Избран, однако, другой путь. Возможно, кому-то очень понравились великолепные торжества в Санкт-Петербурге двухлетней давности, на которые безропотно съехались все. Организаторы, однако, не учли того факта, что питерский юбилей не содержал никакого негативного подтекста, сплошной позитив: прекрасный город, царь-реформатор, окно в Европу, символ русской культуры и т. д. Со Второй мировой войной все давно уже не так однозначно. Новая эпоха несет с собой новые трактовки, определяющую роль в которых играет не Россия. Это неприятно, но это факт.

Психологически понятно, почему данная годовщина оказалась для российского руководства столь важной с политической точки зрения. За двадцать лет реформ (годовщину их начала отметили только что) мы достигли как минимум одного принципиального результата: сумели отвергнуть все возможные модели стратегического развития страны. Сначала советскую, оказавшуюся нежизнеспособной. Потом либеральную прозападную, которая привела к тяжелым разочарованиям в самом понятии демократии. Наконец, модель авторитарной модернизации, на которую тоже возлагались немалые надежды. Мол, появится сильный и решительный лидер, который ограничит демократию, зато железной рукой обеспечит прорыв. С этим тоже не сложилось: даже если такие устремления и имеются, они безнадежно вязнут в коррумпированном бюрократическом болоте.

Беда в том, что никто, кажется, не имеет четкого представления, какой хочет, может и должна стать Россия через полтора-два десятилетия.

Взгляд в будущее, покрытое туманом, естественно, вызывает инстинктивное желание зацепиться хоть за какой-нибудь ориентир если не впереди, то где-нибудь еще, даже сзади. А есть ли маяк ярче, чем Великая Победа?

Но если видеть в Победе триумф не народа, не общества, а государства, действительно достигшего по итогам тогдашней мировой трагедии небывалого геополитического могущества, то мы и попадаем в ловушку, поскольку оказываемся перед необходимостью доказывать правоту Сталина как олицетворения того самого государства. А это позиция не только неправильная с моральной точки зрения, но и совершенно бесперспективная в плане возможности доказать эту правоту кому бы то ни было из внешних партнеров.

Попытки самолегитимации современной российской власти посредством обращения к советскому прошлому обречены на неудачу. И дело не в том, что американские политики пишут российскому президенту письма с требованием объяснить, с какой стати он называет крушение СССР «крупнейшей геополитической катастрофой» (само это письмо конгрессмена Кокса является, на мой взгляд, совершенно бестактным — диктовать другой стране те или иные трактовки собственной истории как минимум неуместно).

Просто апеллирование к советскому прошлому, вошедшее у нас в привычку в последнее время, глубоко ошибочно.

Чего можно добиться, возрождая и стимулируя в обществе ностальгию по утраченному, пусть даже и великому (дискуссию об истинной сущности СССР выносим здесь за скобки)? Чувство бессильного реванша? Ощущение унижения от происходящих вокруг перемен? Попытки воссоздавать нечто по прежним лекалам? И это при том, что, я более чем уверен, у современного российского руководства нет желания (да и средств) ни воссоздавать Советский Союз, ни реконструировать сталинскую систему, ни загонять страну в изоляцию. Все происходящее есть создание неких символов, которые, как, очевидно, представляется в Кремле, способны сплотить нацию вокруг неких общепризнанных идей и идеалов.

Не получится построить эффективную модель XXI века, глядя назад и пытаясь равняться на образцы минувшего. Двигаться, в принципе, можно только в одну из сторон — либо вперед, либо назад. И чем большие интеллектуальные ресурсы будут направлены на обоснование собственной исторической правоты, тем скуднее окажутся соответствующие вложения в наше общее будущее. А от того, что кто-то из иностранных лидеров тем или иным образом будет оценивать наше прошлое, значение Победы для нас, живущих сегодня в России, не станет меньше.