Цивилизация
В моей редакторской практике недавно случился казус. В статью одного уважаемого автора, сотрудника солидного академического института, автор этих строк вместо «представительной демократии» (то есть формы осуществления народом власти через избранные им государственные органы) недрогнувшей рукой вписал демократию «представительскую» (как лимузин класса «люкс»). Перед коллегой я, конечно, извинился, но, задумавшись, пришел к выводу, что случайно родившийся термин, на самом деле, достоин того, чтобы ввести его в оборот.
Ибо «представительская демократия» есть ключевое понятие сегодняшней мировой политики.
В результате бурных событий последних двух десятилетий демократия превратилась в необходимый атрибут любого уважающего себя и хоть мало-мальски заботящегося о собственном имидже государства. Канули в Лету времена, когда какой-нибудь диктатор-мясник из Центральной Америки или африканский президент-людоед (в прямом или, как минимум, переносном смысле) спокойно назначали себя бессрочными правителями, не опасаясь последствий. Главное было - сделать верный геополитический выбор, став чьим-либо надежным «сукиным сыном» и получив от патрона индульгенцию на все что угодно внутри страны.
Сегодня откровенно диктаторские режимы не в моде. «Третья волна» демократизации (по определению Самьюэла Хантингтона) накрыла к концу минувшего столетия всю Европу и немалую часть остального мира. Политические штормы смели не только биполярную систему, в которой можно было укрыться под покровительством одной из сверхдержав, но и принцип незыблемости суверенитета. Зато права человека из внутреннего дела каждого конкретного тирана превратились в грозное оружие международного сообщества (или того, кто его в данный момент олицетворяет).
Демократия более не роскошь, а средство сохранения власти. Но поскольку демократия представительная - с прямыми и прозрачными выборами, разделением властей и пр. - гарантий такого как раз сохранения не дает, то приходится сооружать «представительскую». Оснащенную необходимыми аксессуарами, которые можно предъявить наблюдателям, но безопасную в применении.
Но и это уже вчерашний день. Потому что за третьей волной демократизации идет четвертая, и выясняется, что на каждую «представительскую» демократию найдется своя «цветная» революция, которая как раз и разоблачит фальшь прогнившего режима - от Киева и Бишкека до Хараре и Бейрута. В каждом случае, правда, со своим результатом и последствиями. И как автократам пришлось взять на вооружение демократическую форму, так и их соперники, вне зависимости от истинной мотивации, облачаются теперь в одежды революционеров. А понятия «демократия» и «демократические преобразования» из ценностных все больше становятся инструментальными, что приводит к содержательной девальвации.
Процесс инструментализации (а можно сказать - выхолащивания) понятия «демократия» начался тогда, когда вдруг стало невозможно отделить идеалы от разнообразных интересов.
Накануне американского вторжения в Ирак звучали три версии того, зачем, собственно, Вашингтон это делает. (1) Чтобы заставить зловредного изгоя отказаться от производства оружия массового поражения. (2) Чтобы освободить страдающий иракский народ от тирании. Наконец (3), чтобы установить контроль над одним из самых богатых нефтеносных регионов мира. Первые две версии анонсировались официально: сначала упирали на первую, затем, по мере укрепления сомнений в наличии у Багдада упомянутого оружия, - на вторую. Третья звучала в кулуарных оценках и горячо разделялась недругами Соединенных Штатов по всему миру.
Парадокс, однако, в том, что в действительности присутствуют все три мотивации, причем каждая из них совершенно искренна.
В этом уникальность доминирующей сейчас в американском истеблишменте идеологии неоконсерватизма. Глубокая вера в животворящую силу демократии органично сочетается в этой системе взглядов с необходимостью жестко, а порой и совершенно бесцеремонно защищать интересы Америки по всему миру - политические, экономические, в сфере безопасности. На пороге XXI века в Соединенных Штатах произошла парадоксальная смычка двух главных внешнеполитических идеологий, которые традиционно сменяли друг друга в американской истории - либерального интернационализма в духе Вудро Вильсона и консервативного эгоцентричного изоляционизма.
Если вашингтонская элита не видит никаких противоречий в этом сочетании, то подавляющее большинство населения земного шара не сомневается в том, что за мессианской риторикой США (в инаугурационной речи Буш упомянул слово «свобода» 27 раз») кроются самые что ни на есть циничные устремления. А демократизация, соответственно, рассматривается как инструмент достижения установленных целей. И если двадцать лет назад жители Восточной Европы черпали в демократизаторской проповеди Рональда Рейгана вдохновение для сопротивления коммунизму, то аналогичная риторика Буша едва ли с легкостью достучится до сердец жителей Ближнего Востока, нового объекта освобождения от тирании. Просто потому, что страстный антикоммунистический пафос Рейгана внушал доверие, а отдающая нефтью риторика Буша - как-то не очень.
Как сегодняшнее содержание понятия «демократия» отличается от того, что было в минувшие десятилетия, так и четвертая волна демократизации, начавшаяся с «цветных» революций в Грузии и на Украине, похоже, будет отличаться от третьей, стартовавшей «революцией гвоздик» в Португалии (апрель 1974-го).
Шествие народной революции по постсоветским просторам уже споткнулось о Кишинев, где президент Воронин умело перехватил революционное полотнище и использовал его для сохранения власти. Киргизия же и вовсе озадачила. И хотя вначале газета The Wall Street Journal поспешила объявить случившееся в Бишкеке продолжением начатого президентом Бушем «освободительного похода», вскоре оценки пришлось корректировать. И краткое пребывание в киргизской столице дуэта министров иностранных дел Украины и Грузии, двух флагманов постсоветской «волны», произвело странное впечатление - чего хотели-то? Северные кланы с южными мирить? Или поддержать антиимперский порыв братских народов, о чем говорил президент Саакашвили? Что-то подсказывает, что у киргизского народа сейчас несколько иные проблемы.
Какое наполнение революционная оболочка получит дальше - непонятно. Некоторые гипотезы относительно развития событий, например, в Узбекистане заставляют содрогнуться. И очень маловероятно, чтобы Вашингтон был заинтересован в дальнейших потрясениях. Но революционная волна развивается уже по собственным законам, трансформируясь по ходу в нечто далекое от исходного образца. Логическим завершением этого процесса станет ситуация, когда очередная «представительская», управляемая демократия, столкнувшись с необходимостью обеспечить передачу власти, захочет решить эту проблему при помощи модной технологии - цветной революции, но только тоже управляемой. Заимствовать формы, так уж по полной программе… Где бы такое могло случиться, а?
