Цивилизация
Тандема больше нет. Думаю, что Путин внутренне расстался с Медведевым еще в декабре, когда Дмитрий Анатольевич, как говорят, предложил провести второй тур. Это было воспринято как нелояльность — и в самом деле, какой второй тур, когда тянет полетать со стерхами?
Масла в огонь подлили и бизнес-друзья Путина, которые, опять-таки, как говорят, не преминули воспользоваться ситуацией, чтобы представить Медведева главным организатором беспорядков. Эта идея, когда я ее впервые услышала, показалась мне чистой клиникой, но эта чистая клиника, видимо, хорошо характеризовала атмосферу Кремля, где летают со стерхами. Неприятностей добавили всякие попытки Медведева и даже Суркова, который любит сложные проекты, организовать правую партию, как с Кудриным, так и с Прохоровым.
Возобладало мнение, что не нужно никакой цветущей сложности, не нужно вообще никаких партий, включая скомпрометировавшую себя «Единую Россию», а нужно просто: «Путин с народом».
И еще раз, это вполне понятно. Если летаешь со стерхами — какие два тура, какая цветущая сложность, какие Кудрин — Прохоров? Даже стерхи слушаются Путина, стерхи и снежные барсы, киты и уссурийские тигры, а вы — выборы!
Еще один удивительный момент — это, конечно, закон о возврате капиталов. Говорят, что Путин собрал своих и сказал, что дает год, чтобы все перевести в Россию. Закон этот поначалу казался лишь фикцией, костью, брошенной кусачим либералам, которые все время ехидно спрашивают: «Слушайте, вот Тимченко — финский гражданин, который живет в Швейцарии. Если американцы гадят Путину, почему они не начнут гадить с Тимченко?»
Но я думаю, что дело обстоит сложнее. Режим закукливается, и Путин то ли всерьез боится американцев, то ли полагает, что в течение года произойдут такие вещи, после которых у них в самом деле не останется иных вариантов, как гадить и арестовывать за рубежом счета.
Это очень важный момент, потому что закон о возврате капиталов нарушает основной принцип экономики РОЗ (распил — откат — занос): воруй здесь, держи за границей. Никакого другого экономического принципа в чиновничьей элите просто нет, и если этот закон всерьез, то это значит, что Путин впервые пошел против класса, который является его опорой. Это, в свою очередь, значит, что вероятность верхушечного переворота резко выросла.
Путин впервые за 12 лет из asset превратился в liability. Не в то, благодаря чему зарабатываешь, а в то, благодаря чему можешь попасть — и крепко попасть — где-нибудь при пересечении британской границы.
Я, разумеется, не утверждаю, что такой переворот непременно будет. Политика — это как квантовая механика, в ней предсказываются не события, а вероятности событий. Так вот, вероятность возросла с нуля до какой-то пусть небольшой, но положительной величины. Авторитарным правителям можно все, но попытки идти одновременно и против здравого смысла, и против своего класса в России с давних пор кончаются табакеркой в висок.
Сможет ли оппозиция одолеть Путина? Я сомневаюсь, что она даже сможет выиграть выборы в Химках.
Российская оппозиция при всей личной привлекательности для меня такого лидера ее, как Навальный, обладает одним колоссальным системным недостатком: она действует в стране, большую часть населения которой составляют пенсионеры, люмпены, чиновники и люди в погонах и в которой правительство ведет успешный курс на минимизацию количества буржуа, не зависящих от власти.
В XVIII—XIX вв. любому европейскому государю приходилось поощрять национальную буржуазию, иначе страна просто не выживала: ее завоевывали. В XXI в. авторитарный хозяин страны, являющейся сырьевым придатком, наоборот, минимизирует количество национальной буржуазии. Завоевать все равно никто не завоюет, а свергнуть — свергнут. Так что в России третьего сословия просто мало, как мало урана-235 в природной руде: цепной ядерной реакции не происходит.
Проблема для режима, судя по всему, в другом. Внесистемная оппозиция не сможет пролезть ни в какую дырку, все они законопачены или законопачиваются по мере обнаружения. Но личная реакция президента, летающего с журавлями на угрозу его власти в конечном итоге, может достигнуть такого размера и представлять такую опасность даже для сравнительно близкого его окружения, что потеря этой власти станет неизбежной.
