Цивилизация
Молдавские гастарбайтеры, собравшиеся в законный выходной на свой второй съезд, заявили о себе как об осмысленной политической силе и даже выступили с резкой критикой своего президента, из-за которого они «вынуждены приезжать в Россию в поисках работы». Возможно даже, что их способность к объединенным действиям была использована в противостоянии с Республикой Молдова и в неравной схватке с молдавским вином, утопленном в пестицидах. Но не это главное: мигранты, работающие в России, обнаружили способность к совместным действиям и к формированию гастарбайтерского профсоюза, явным образом обогнав в реакции на экономические реалии российские миграционные службы.
Полторы тысячи делегатов съезда, учредившие профсоюз «Трудовая Молдова», показали себя не деструктивной, а конструктивной силой, с которой не зазорно будет советоваться при решении проблем мигрантов и гастарбайтеров и которая наверняка сможет хотя бы как-то защитить права иностранных рабочих и способствовать их легализации и адаптации к российским реалиям.
Если гора (Россия) не идет к Магомету (гастарбайтеру), то Магомет идет к горе. Молдаване просто оказались пионерами в защите собственных прав, при этом расширив их понимание: они хотят быть услышанными уже не только российскими властями, которые регулируют миграционные трудовые потоки, с видимым трудом подавляя в себе приступы репрессивной ксенофобии, но и властью собственной страны. И нельзя исключить, что гастарбайтеры — бывшие, нынешние и будущие — могут стать реальной политической силой в своих государствах, а заодно позитивно повлиять и на представления российских властей о действительности.
Можно предположить, что гастарбайтерские объединения по молдавскому образцу постепенно начнут появляться и на базе других землячеств. Мигранты-рабочие вынуждены существовать под двойным гнетом: их не жалуют ни на исторической родине, ни в России, по-прежнему чувствующей себя ядром несуществующей империи. А потому естественной защитной и адаптивной реакцией на внешнюю агрессивную среду может стать объединение в национальные профсоюзы.
Мир радикальным образом меняется, началось великое переселение народов, которое демографы и социологи уже перестали заключать в кавычки — настолько масштабным и предсказуемо долгосрочным оказался этот процесс. Возможно, миграционная политика может оказаться сразу для многих развитых государств едва ли не главной. И с точки зрения экономики, то есть селекции рабочей силы для поддержания экономического роста и возмещения дефицита трудоспособного населения. И с точки зрения политики, то есть сдерживания ксенофобских настроений, которые возникают как примитивная реакция на увеличение числа «инородцев», «разрушающих» привычную среду обитания. Как правило, власти замедленно и (или) неадекватно отвечают на экономические и политические вызовы, поэтому им стоит обратить внимание на процессы, которые органическим образом происходят в гастарбайтерских землячествах. А заодно поучиться у них быстроте и адекватности реакций на угрозы и риски.
Пока же у российской власти либо нет ответов на миграционные и демографические вызовы, которые уже нельзя даже назвать новыми — тенденция стала очевидной и прогнозируемой еще в конце прошлого столетия, либо отвечает она традиционным образом. Например, так: «Важно также уделять внимание решению проблемы демографического кризиса коренного населения страны, а не уповать лишь на ввоз дешевой рабочей силы из-за рубежа, который может усугубить сложившуюся ситуацию, привести к необратимым и непредсказуемым изменениям этнокультурной картины, сложившейся в стране. Соблазн «конструирования» общества по лекалам, родившимся в кабинетной тиши западных университетов и исследовательских центров, должен быть отвергнут». Это цитата из свежего интервью патриарха Алексия, предлагающего слишком простое объяснение сегодняшней сложной демографической реальности. (Кстати, нынешний демографический спад в России был предсказан не мировой университетской закулисой, а советскими статистиками и демографами еще в 1960-е годы; западные же технологии привлечения иностранной рабочей силы давно работают в разных странах, и иной раз чрезвычайно успешно, как, например, в Канаде.) И слишком простые, но, к сожалению, типичные рецепты исправления ситуации: «Прежде чем получить вид на жительство или гражданство, мигрант должен доказать свою полезность стране, способность адаптироваться к ней».
Государство тоже должно адаптироваться к складывающейся ситуации на рынке труда и в демографии. Причем как можно быстрее. А еще доказать, что она может быть столь же эффективным, как профсоюз молдавских рабочих-гастарбайтеров.
Пока же адаптивные возможности государства и вверенного ему населения только сужаются. Социолог Лев Гудков констатирует, что терпимость и благожелательность к мигрантам, имевшая место в конце 1980-х годов, уступила место нетерпимости. На вопрос «Левада-центра» (осень 2005 года) «Какие из проблем нашего общества тревожат вас больше всего?» 7% респондентов ответили: «Наплыв приезжих, мигрантов». Ровно столько же опрошенных упомянули в ответе на вопрос ФОМа «В каких сферах жизни за последние год-два ситуация в вашей области ухудшилась?» именно мигрантов. В Москве, естественно, этот показатель значительно выше, чем в среднем по России; ухудшение ситуации с приезжими отметили 30% респондентов. И что характерно, больше всего недовольных в продвинутых социальных группах — в возрасте от 18 до 35 лет, с высшим образованием и с доходом больше 3 тыс. рублей на человека в месяц. Что свидетельствует об одном: толерантность не находится в прямой зависимости от уровня образования и дохода. Вопрос, вероятно, в другом — какого качества было это самое образование.
А вот нетерпимость именно молодежи — наиболее тревожный симптом. Это мина замедленного действия, иногда переходящего в действие прямое…
Уроки молдавского учат гибкости в принятии решений. Решений, которые не устраняют проблему, но хотя бы позволяют нащупать путь выхода из кризиса.
