Цивилизация
Это, конечно, поразительное «судьбы скрещенье». В августе 1960-го, за два дня до запланированного бракосочетания с Ириной Емельяновой, дочерью Ольги Ивинской, музы Бориса Пастернака, из СССР выслали Жоржа Нива, ныне слависта с мировым именем. А Ивинскую и Емельянову вскоре посадили. Кто бы мог подумать, что путинская Россия в своем карикатурном подражании Советскому Союзу выставит из страны замечательного и добросовестнейшего журналиста Анн Нива, дочь Жоржа Нива.
У Анн, видите ли, была деловая виза, так вместо того, чтобы делом заниматься, то есть, вероятно, восхвалять на манер Лиона Фейхтвангера достижения диктатора, она встречалась с деятелями оппозиции. И на этом основании ее выслали из ССС… пардон, России.
Случилось это вскоре после того, как Анн, которая всегда для меня была воплощением репортера — красивая молодая женщина, заряженная на выяснение истины, что, собственно, и является сутью профессии, «гран репортер», по французским понятиям, то есть автор подробных и достоверных историй, лучше характеризующих действительность, чем десять аналитических колонок, — встретилась с Ольгой Романовой, нашей коллегой, основателем «Руси сидящей», такой же неистовой и талантливой.
А с кем должна была встречаться Нива — с Песковым что ли?
Для сведения гиперкомпетентных органов, подражающих советским шпионским романам, как жизнь, по Набокову, подло подражает художественному вымыслу: Анн Нива лишена эйфории и иллюзий, свойственных большинству западных журналистов, которые обожествляют трибунов улиц и площадей. Она слишком хорошо знает Россию, чтобы обольщаться, гораздо лучше иных российских журналистов: даже в эту свою поездку, не дозвонившись до чуть-чуть высокомерных и недоступных Собчак и Навального, она рванула в российскую глубинку, ибо где ж еще настоящая жизнь, как не там. Она в своей работе слишком скрупулезно придерживается принципов профессии: по ее текстам из Ирака и Афганистана, не только из России, можно обучать ремеслу репортера. Только факты и слова участников событий, никакого выпячивания своего «я»: на днях она рассказывала, как непросто ей дается жанр колонок, которые заказывает новый сайт — французская версия Huffington Post.
Один мой приятель из западных журналистов, в то же самое время побывавший в России, иронически заметил: «Что ж меня-то не выслали? Я тоже не дозвонился до Навального, смеялся над анекдотами Шендеровича, а в телефонном разговоре назвал Потупчик нехорошим словом».
В общем, органы перестарались. Им все равно, кого высылать в зависимости от конъюнктуры: когда надо — таджиков, когда надо — грузин, Родина потребует — и французов тоже. Как раз 200-летие 1812 года подоспело. Надо еще Онищенко запретить ввоз французского коньяка, как не оправдавшего высокое доверие.
Теперь о главном: почему они по-хамски позволяют себе перестараться? Почему они советизируют свою работу и лезут не в свое дело? Потому что таков стиль эпохи. Потому что границы дозволенного отодвинулись. После некоторых выступлений Путина. После разнузданного дискурса Поклонной горы, которому бы позавидовал даже товарищ Вышинский. После того как некоторые коллеги взяли на себя смелость обвинять других в предательстве, а скоро назовут и врагами народа. Потому что теперь можно делать и говорить то, чего нельзя было делать и говорить до того, как Путин выдвинулся в президенты.
Поэтому обвинение Нива в «нарушении визового режима» (и эта страна хочет получить безвизовый режим с шенгенской зоной?) и слова Говорухина, вслед за Ильичем назвавшего интеллигенцию «говном нации», — явления одного порядка. Делай как славные советские органы, говори как вождь революции.
До 4 марта, не говоря уже о 5-м, когда Поклонную гору, которую впору назвать Наклонной, окончательно натравят на Болотную площадь, когда разжигание классовой ненависти, вклад в которую внес и лощеный режиссер Говорухин, столь аристократически курящий трубку и изысканно играющий на бильярде, достигнет апогея, мы еще не такое увидим и услышим.
Да, примерно так же было осенью 2007-го, когда шла парламентская кампания, когда в «Лужниках» Путин сказал то, что всегда мечтал сказать, да статус президента не позволял. Только вот президентская кампания 2008-го прошла под иными лозунгами, и характер разговора был другой: те люди, которых мы теперь встречаем на Болотной, обрели надежду, быть может, даже проголосовали за «свободу», которая «лучше, чем несвобода». А
сегодня президентская кампания жестче, вульгарнее, брутальнее даже думской. Такое впечатление, что Путин идет ва-банк. Оно и понятно, ему почему-то хочется победить обязательно в первом туре.
Но, даже если в его намерения входит после выборов вернуться к цивилизованному стилю, он выпускает таких джиннов из бутылки — антиамериканизм с пеной на разверстых устах, гэбизм в лучших традициях советской эры, словарь эпохи позднего Сталина-параноика, что потом затолкать их обратно в древний сосуд, словно бы выкатившийся из пивной времен борьбы с космополитизмом, будет не так просто.
И ведь не случайно сели на хвост именно Анн Нива. Чувствуют профессионала. Может быть, даже помнили, как выдворяли ее из Чечни. Ее несложно вычислить в огламуренной московской толпе: у нее вместо iPad обыкновенный блокнот и шариковая ручка. Значит, следили — то ли за провинциальными правозащитниками, то ли за Олей Романовой, то ли за Анн. Чего не бывало в последние годы. Значит, теперь будет. Они умеют мстить. Как отомстили несколько лет назад Наталье Морарь, выслав ее в родную Молдавию, да так и не пустив обратно в Россию.
Кто боится этой невысокой хрупкой женщины с быстрой энергичной походкой? Неужели большой и могучий Путин, который уже стал памятником самому себе? Наши непобедимые органы, shit и меч? Переодетая Медведевым милиция, способная держать в отделении ни в чем не повинного человека четыре часа? Доблестные миграционные работники, гроза киргизов и таджиков?
Так бывает: как раз тогда, когда им стало казаться, что пришло их время, оно на самом деле для них заканчивается. Только они еще об этом не знают: заснувшая генная память, окольцованная синим околышем НКВД, на этот раз не пробила тревогу… Но подсознательно они боятся. В том числе французского репортера Анн Нива.
Ну и последнее: сейчас, господа иностранные инвесторы, инвестиционные аналитики и банкиры, самое время инвестировать в Россию. Вас всегда приветливо встретят многочисленные компетентные органы. Только не нарушайте визовый режим: просят вас давать деньги — вы и давайте. Просто так. Это же ваша работа, ваша деловая цель, соответствующая деловой визе. А иначе попадете под подозрение, как булгаковский «иностранный консультант» Воланд: «Вот что, Миша, — зашептал поэт, оттащив Берлиоза в сторону, — он никакой не интурист, а шпион». «Мастер и Маргарита», 1929—1940 годы. Как легко и даже охотно мы возвращаемся в те баснословные времена…
