Свободный человек

Михаил Горбачев – один из немногих свободных людей в отечественной элите. Он это право заслужил. Да и почтенный возраст тоже приносит свободу: как сказал поэт по немного иному поводу, «лебезить не нужно, трусить, торопиться».

Горбачев принадлежит сам себе — его невозможно приватизировать и одновременно национализировать, как Бориса Ельцина (приватизировал его Владимир Путин, национализировала нынешняя власть в целом, отказавшись от доктрины «лихих 90-х»).

Поэтому он был в своем праве, когда сказал на пресс-конференции, предваряющей торжества по поводу его 80-летия, правду. Получилась очень точная формула: «Мне… не нравится и то, что Путин отвечает: «Мы вдвоем сядем и решим». Почему вдвоем? Это не дело Путина. Это дело нации, дело выбора. Нескромно, когда Путин так говорит, это зазнайство. Меня тоже зазнайство погубило».

Правда в банальности. Горбачев по-стариковски банален. Ведь и в самом деле – а что это они за нас решают, кому руководить государством? Почему говорят, что мы не доросли до демократии? Это за почти двадцать два-то года, с 1989-го, когда Горбачев провел первые свободные выборы? «Когда мы стали транслировать заседания, театры были пустыми: все спешили к телевизору. Очереди к газетным киоскам стояли. Потому что шла настоящая жизнь. А сейчас есть парламент, суды, президент, но все это больше имитация. «Единая Россия» захапала власть в парламенте».

Сегодня мы можем сказать – не нужна нам эта демократия, мы живем в материальном мире. Как говорилось в иные годы: «Леня Брежнев, открой глазки, / Нет ни сыра, ни колбаски, / Нет ни водки, ни вина, / Демократия одна». Борис Ельцин вернул нас на землю, материальное победило идеальное. И попал в историю на одну доску со своим антиподом и политическим противником Горбачевым. Их теперь и вспоминают-то вместе, а время называют горбачевско-ельцинским.

Нынешний народ не любит Горбачева и не жалует Ельцина. Поэтому им правит Путин. Каждый народ имеет то правительство, которое заслуживает. Мельчаем…

Говорят, Горбачев развалил Союз. Нет, он отчаянно сопротивлялся развалу СССР. Он был коммунистом — и даже не сразу изменил в те годы политический язык; искал практическое и теоретическое обоснование того, что делать, в Ленине – выдуманном мудреце, у которого можно найти все на свете поваренные рецепты вкусного и здорового управления государством.

Начав изменять страну, Горбачев не сразу заметил, как страна изменила его самого. Он всего лишь приоткрыл шлюзы, надеясь придать социализму человеческое лицо. Но плотину прорвало почти сразу, и можно было либо утонуть в этом потоке, либо пытаться плыть впереди него, испытывая иллюзию управления руслом. А вырвавшаяся на свободу стихия опережала своего освободителя и вела ровно туда, куда указывает невидимая рука рынка – к капитализму. То, на чем подорвался Алексей Косыгин – никакого рынка при плане не бывает – напрочь смело и иллюзии ранней перестройки. Которая была еще к тому же и гласностью. В декабре 1987-го американский журналист Юджин Метвин назвал происходящее «дилеммой Горбачева»: гласность была инициирована сверху, но она же подтачивала власть верхов, и ее можно было либо дальше развивать, либо остановить. Остановка означала бы конец перестройки, «попустительство» — конец власти КПСС. Это было очевидно уже тогда.

Сегодня многие забывают о том, что Горбачев имел шанс остаться просто еще одним генсеком в череде сменяющих друг друга каракулевых пирожков и серых пальто из ателье в Черкасском переулке. Мог процарствовать до развала, сохраняя девственность единственно верного учения. Но он честно пытался изменить страну, которую изменить уже было нельзя – только «переформатировать» и начать строить заново.

С этим он смириться не мог, поэтому дело строительства нового государства на руинах коммунизма начал другой человек, тоже плоть от плоти Коммунистической партии, тоже бывший первый секретарь немаленькой территории.

Горбачев начал процесс перестройки сознания огромной нации. К ней начала возвращаться историческая память. Медленно, доза за дозой, как к человеку, у которого мозг поврежден гематомой, и вот эта гематома рассасывается. Такими же медленными были изменения в политике. Такой же нерешительной была реформа экономики, застывшая в вязкой лаве «рыночного социализма» и «хозрасчета». Но мы тогдашние нравились себе гораздо больше, чем сейчас. Романтичные, влияющие, реально влияющие на политические решения, несмотря на то что каракулевые пирожки были изгнаны из Политбюро только в 1988 году, много и жадно читающие.

Неужели это были мы – те же самые люди, которые сегодня равнодушны не только к политике, но и друг к другу? Как говорил еще один русский поэт: «Разве мама любила такого?» Как мы изменились, насколько мы стали хуже! Да и парламент перестал нас интересовать, перестал быть местом для дискуссий ровно потому, что мы позволили это с собой сделать. И уж в этом Михаил Сергеевич совсем не виноват.

Горбачев полностью изменил картину мира. Геополитические перемены заканчиваются только сегодня – значит, только сегодня завершается перестройка. За эти изменения ему благодарен мир. Все, кроме россиян.

Которые как будто так и не научились быть россиянами, но уже разучились быть советскими людьми. Поэтому им вдруг понадобился «отец» — чтобы было кому показать, как надо жить. Россияне не любят Горбачева, но любят Сталина. Хотя именно Горбачев открыл им мир. Свобода передвижения, возможно, последняя свобода, которой мы дорожим и никому не хотим отдавать. А она что, с неба упала? Нет, эту свободу тоже дал Горбачев. Вот точно не Сталин.

Прощальное телеобращение Михаила Сергеевича – документ очень глубокий. И очень грустный. «Общество получило свободу, раскрепостилось политически и духовно. И это самое главное завоевание, которое мы до конца еще не осознали, потому что еще не научились пользоваться свободой». Да, так и не научились. Но может, еще научимся. Ведь, строго говоря, перестройка еще не закончилась. Только мы этого не осознали.

И последнее. Что отличает политического деятеля, который входит в историю, от политического деятеля, который в нее вляпывается? Масштаб. Просто еще одна цитата со вчерашней пресс-конференции Горби: «Меня в этом деле (Ходорковского – А. К.) тоже многое смущает. Если они кровь действительно пролили — тогда должны отвечать. А если нет — то они свое уже отсидели. Я помню, с чего все начиналось, как Михаил и Владимир Владимирович обменялись репликами. Мне тоже много неприятного говорили. 70% того, что обо мне говорят и пишут, мне не нравится. Представьте, что было бы, если бы я встал на путь расправы».

Ельцин и Горбачев не были мстительными. Потому что были масштабными и свободными людьми.

Мы их не любим, потому что сами не свободны.