Цивилизация
Лауреат Нобелевской премии Виталий Гинзбург, скончавшийся 8 ноября, был не только выдающимся физиком, но и общественным деятелем, защищавшим своим авторитетом атеистическое мировоззрение. Пожалуй, из российских ученых с мировым именем и непререкаемой харизмой он был единственным, кто осмеливался, говоря пафосно, возвышать свой голос против тотальной клерикализации государства и общества.
Виталий Лазаревич, как и многие великие люди, высказывался с «последней прямотой», а значит, иной раз несколько наивно. Например, он задавался вопросом: почему государство не занимается атеистическим просвещением? И этот вопрос, адресованный государству, которое использует православный официоз как инструмент манипулирования массовым сознанием, явно оказывался риторическим.
Гинзбург умер, и теперь у официальной церкви конкурентов в пропаганде религиозных, точнее государственно-православных ценностей и ритуалов нет.
Виталий Лазаревич в своих статьях не делал различий между конфессиями. Потому что принципиально важными для него были две вещи: ненаучность религиозного мировоззрения («Научное мышление и вера в Бога совершенно несовместимы») и свобода совести вкупе с отделением церкви от государства. Невинные, с точки зрения пропагандистов и идеологов православия, действия типа освящения разных предметов и помещений, присутствия иерархов на государственных мероприятиях, их братания с первыми лицами уже светской иерархии он считал проявлениями слияния государства и церкви, этакого «воцерковления государства».
Вмешательство церкви в государственные дела и ее «конкуренция» с наукой были для него в той же степени неприемлемыми, как и репрессии ФСБ против ученых (он имел в виду, например, дела Данилова и Сутягина) или публикации в качественной прессе астрологических прогнозов. Дело – не в идеологии, а в антинаучности. В этом смысле тертуллиановское «верую, ибо абсурдно» — такая же бессмыслица, как и «учение Маркса всесильно, потому что оно верно». Светская религия – тоже антинаучна.
Естественным образом мировоззрение Виталия Гинзбурга соответствовало его политическим убеждениям – он был демократ. Оказывается, между научным мышлением и представлениями об устройстве политического мира есть прямая связь.
Гинзбург обращал внимание на то, что массовая клерикализация – это конъюнктура и мода: «Атмосфера в обществе такова, что люди боятся признаваться в собственном атеизме».
И правда, в нынешнем мейнстриме не ходить в церковь – все равно что не уметь водить машину: засмеют или посмотрят, как на зачумленного чудака. Все делают это, значит, и ты должен. Воцерковленность стала таким же атрибутом, как правильная одежда, правильная тусовка, правильные часы, правильные друзья.
И, главное, пример в этом нам подают начальники земли русской, которых существенно чаще можно встретить на публичных мероприятиях с патриархом Кириллом, чем с предпринимателями или там какими-нибудь правозащитниками. Со свечкой в руках они фигурируют на экранах не реже, чем с компьютером или какой-нибудь важной производственной болванкой.
В России власть диктует моду. Клерикализация – часть моды. Причем клерикализация именно православная.
Летом этого года президент поздравлял Петербургскую духовную академию и в приветственном адресе призвал ее «совершенствовать духовное образование, укреплять связи с российской академической и университетской наукой». Кошмар академика Виталия Гинзбурга! Не хватало проникновения церкви в академическую и университетскую науку, и так-то в России недоразвитую! В школу, судя по всему, церковь все-таки проникнет – благодаря миссионерской энергии патриарха и религиозности дуумвиров. Причем, разумеется, речь идет о доминировании православия – несколько лет назад Кирилл сказал буквально следующее: «…если в классе 98% православных, 1 мусульманин и 1 атеист, то я не думаю, что для преподавания этим единицам нужно за счет государства приглашать отдельных учителей». То есть ребенку-атеисту будут в обязательном порядке преподавать закон Божий! Но проникновение православия в вузы и светскую академию – это, пожалуй, совсем уж перебор.
Патриарх Кирилл – блистательный ритор. И сегодня он, ведя фронтальное наступление на души людей и деля «паству» с дуумвирами, выражается аккуратнее и менее откровенно, чем раньше. Нет уже фраз о защите духовных рубежей Отечества и об ограничении греховного западного влияния, в том числе в виде такой химеры, как права человека. Зато появляются более тонкие определения: к примеру, «пространство исторической Руси», которое простирается как-то неожиданно очень широко, вплоть до объявления молдавского «языком русского мира». Кирилл уже встраивается в глобализм: надо «превратить мечту о единой Европе от Атлантики до Тихого океана в реальность». Но это не значит, что он – атлантист: следует «отказаться от навязывания идеологической однополярности». Прорываются и элементы особого пути: «Нам необходимо и дальше осознавать уникальность русского способа жительства» (что это, интересно: туалет во дворе и покосившийся забор?); «Настало время, когда страна нуждается в поддержке казаков». Есть и прекрасные образцы противоречащей основам светской экономической науки православной экономической «теории»: «Экономика нуждается… в таком переустройстве, которое исключило бы кризисные явления в принципе».
А Виталий Лазаревич сетовал на отсутствие атеистического просвещения. Какое уж тут просвещение, когда, используя определения Остапа Бендера, кругом «херувимы и серафимы», да еще на службе у Кремля…
Кстати, о Кремле. У него есть комиссия, борющаяся с фальсификациями истории и ее соответствием невидимому Краткому курсу. А у академика Гинзбурга была академическая же комиссия по борьбе с лженаукой и фальсификацией научных исследований. Теперь Виталий Гинзбург умер – и путь для псевдонаучного мракобесия, равно как и для единственно верной версии отечественной истории открыт.
