Цивилизация
И в кошмарном сне не могло присниться, как отреагирует русское интернет-сообщество на статью в Los Angeles Times, где мой симпатичный сосед по лестничной клетке, корреспондент американской газеты в Москве Сережа Лойко решил рассказать о новой волне эмиграции из России и, в частности, о моем в отъезде в Израиль. А дело было так.
Год назад я перенес достаточно рутинную операцию, после которой мой хирург, отличный, кстати говоря, специалист, посоветовал дополнительно полечиться, желательно в Израиле, где аппаратура для такого лечения классом выше. Качество израильской медицины, как известно, вполне соответствует ее стоимости для лиц, не являющихся гражданами этой страны. Другими словами, мало кому из иностранцев по карману. Не могу сказать, чтобы мысли о запасном аэродроме не посещали меня раньше. Но как-то все больше абстрактно. А тут, что называется, приперло. Вот при таких невеселых обстоятельствах я и воспользовался своим правом на израильское гражданство. Кстати, как показали сделанные уже на месте анализы, дополнительное лечение мне, слава богу, не понадобилось.
Однако, согласно законам страны, после въезда я обязан был провести в Израиле три месяца. Всего же в течение года, чтобы не потерять страховку, нужно прожить здесь в сумме полгода и один день. А чего бы, спрашивается, не пожить? Юлий Ким оставил мне ключи от квартиры, кругом полно симпатичных людей, и на каждом шагу звучит родная речь. Правда и загадочный клокочущий иврит тоже, но к этому экзотическому обстоятельству быстро привыкаешь.
Три месяца просвистели незаметно, и в начале мая я уже был в Москве. И начал обработку на «сионистскую» тему моей жены Аллы Боссарт (несмотря на подозрительную фамилию, доставшуюся ей от швейцарского прадедушки, вполне себе коренной русачки). Надо честно признаться, ломал я ее через колено. Да, конечно, пропагандистская вонь из помойного ящика выедает глаза, да, партия жуликов и воров вконец оборзела, а от тандема уже откровенно тошнит, но… Любимые друзья, отрада души – дачка среди полей и лесов и не до конца еще изуродованный родной город… И однако же не распадаться же из-за этого счастливому браку с двадцатилетним, считай, стажем. А значит, надо ехать всем семейством.
Накануне отъезда, в последний день октября, устроили мы отвальную, куда пригласили и Сережу Лойко с милой женой Настей. И славно так посидели, травя анекдоты и клеймя на чем свет стоит подлую родную власть. А через несколько дней звонит Сережа нам в Иерусалим и говорит, что хочет написать статью для своей газеты про утечку мозгов из путинской России, опираясь на историю нашей семьи. Вроде бы все нормально: проблема действительно существует, мы в эту тему вписываемся… Но дьявол, как известно, кроется в деталях.
«Иртеньев, его жена и дочь настаивают на том, что пробудут там всего полгода, однако печаль, застывшая в глазах этих людей, говорит совсем о другом». Ау, Сережа! С чего ты взял, что мы не собираемся возвращаться через полгода? Что еще за «печаль, застывшая в глазах»? За такие обороты еще на первом курсе журфака в прежние времена ставили к стенке. Если моя жена и ревела белугой (без свидетелей), то именно потому, что сможет вернуться домой только через полгода, а не раньше.
«Успешный российский поэт», — пишешь ты. Успешный поэт – это оксюморон. Либо одно – либо другое.
«Хотя жена поэта Иртеньева Алла Боссарт понимает, что будет скучать по своей уютной подмосковной даче, она, как бывший обозреватель «Новой газеты», хорошо знает, что за последние 10 лет были убиты пятеро ее коллег, включая журналистку Анну Политковскую». Алла уже несколько лет как не работает в газете, и к чему тут приплетать для тебя сенсационные, а для нее трагические убийства ее друзей? Да и не писала она сама никогда на темы, связанные с расследованиями, так что бояться ей было нечего. А если б было, зная ее характер, могу твердо сказать: не стала бы она менять работу на заграницу.
«В то утро, когда Боссарт вместе с мужем и дочерью уезжала из Москвы, ей пришлось возвращаться от такси в уже запертую квартиру, чтобы забрать пару забытых вещей. А потом ей пришлось снова идти туда, чтобы выключить свет. Спускаясь в очередной раз по ступенькам, она тихо произнесла старую русскую пословицу: «Возвращаться плохая примета».
На самом деле на твой телефонный вопрос, возвращалась ли она, Алла, не чуя тонкого журналистского подвоха, ответила, что да, возвращалась, что-то забыла. Тихо произнесенная ею «старая русская пословица», взятая из зонга Вознесенского к спектаклю «Юнона и Авось», — исключительно плод твоей фантазии.
Сережа, количество дерьма, вылитого на меня в рунете после этой статьи, где я представлен чуть ли не вождем новой эмиграции, не поддается описанию. Меньше всего мне бы хотелось оправдываться, но должен сказать, что эмигрантами мы себя не ощущаем и не считаем. Израиль – прекрасная страна, но и Россия для нас не просто место рождения, какие бы уроды там сейчас ни банковали. А возможность жить на два дома рассматриваю как большое благо.
Очень надеюсь, что после того, как мы выпьем с тобой по случаю нашего возвращения, ничего подобного в твоей газете не появится.
