Из обвиняемых — в обвинители

Только мне кажется или у вас тоже ощущение, что как-то не задался на сей раз процесс над Ходорковским? То ли у обвиняемых обострилось восприятие и реакция за годы отсидки, то ли прокуроры поглупели... То ли время не то выбрали начальники, то ли драйв у обличителей совсем сошел на нет. Не знаю, но все не так, как было в первый раз.

Оставим в стороне, что эпизод, на 24-й странице которого вчера сломался судья и предложил продолжить на следующий день, стух за давностью лет. Сделаем вид, что запинки «чтеца» на названиях офшорных компаний — это у обвинения от переутомления, а не от слабого владения материалом. Но, вообще-то, эти офшоры у них должны от зубов отскакивать, из ушей лезть, они должны им сниться по ночам, они все эти названия должны давно были зазубрить. Даже не потому, что следствие более двух лет занималось, я так понимаю, всеми этими офшорами, «дочками», «внучками» и прочими «родственниками» ЮКОСА, а потому, что на месте гособвинителей я бы не вышла в процесс, не выучив наизусть все 13 или 14 томов обвинения, — не вышла бы против Ходорковского и Лебедева с их мозгами и знанием материала. Более того, если бы у прокуроров были хотя бы приблизительно такие мозги, как у двух мужчин, сидящих в «стакане», то они не были бы прокурорами, во всяком случае такими беспомощными. Не хочу их огорчать.

Просто хоть коллекционируй перлы, которые бьют вовсе не по подсудимым, а становятся предметом насмешки над обвинением. Елки, пустили же журналистов слушать, смотреть и записывать. Да тут самый заказной журналист, самый что ни на есть Мамонтов не сможет сдержать смеха. На одного из членов «банды» Ходорковского «была возложена обязанность по склонению подчиненных ему сотрудников на подписание документов». А? Это про Василия Шахновского. Представить себе, что вполне импозантный мужчина Шахновский мог бы попытаться склонить подчиненную к тому, к чему порой начальники склоняют подчиненных девушек, я бы еще могла. Но начальник Шахновский, который «склоняет» подчиненных к подписанию документов, — это, видимо, какое-то особое извращение. Это как? За бабки? То есть он мог сказать, как начальник: «Подпиши», — или просто приказать, но он «склонял на подписание». Песня, а не тезис. Как, впрочем, и обвинение Невзлина в том, что он обеспечивал политическую составляющую бизнеса. Мы за последние годы только и делаем, что пишем о ребятах, которые обеспечивают «политическую составляющую» бизнеса — то есть связь с Кремлем или Белым домом. У нас, насколько я понимаю, сам господин Сечин обеспечивает в одной такой крупной компании, возникшей на осколках той, что сейчас судят, безукоризненную политическую составляющую. Это что за новое уголовное преступление? И будут ли судить господина Путина, который обеспечивал на весь мир политическую составляющую никому не известной «Байкал финанс групп», когда понадобилось политическое прикрытие для раздербанивания ЮКОСа? Оставим на совести обвинения незнание, что в каждой крупной компании в нашей стране, да и не только, есть человек или люди, которые занимаются именно этим. Назовите это лоббизмом, если хотите. Забудем буквально ради прокуроров, что без таких людей бизнес в путинской России шагу ступить не смеет, потому что просто не дадут. Забудем также о том, во что обходится компаниям обеспечение «политической составляющей» их работы не с точки зрения стоимости труда лоббиста, а с точки зрения стоимости расположения политической составляющей к бизнесовой.

Наблюдая за реакцией Ходорковского и Лебедева, я практически не сомневаюсь, что у них есть некая стратегия в этом процессе. Их реплики, обращение к судье, выходят за рамки чисто уголовной сути происходящего. Эта суть, как они признаются, им не ясна. Таким образом, само некачественное следствие выталкивает их в более широкое поле — для начала рассуждений о праве, что, собственно, и сделал на днях Ходорковский, обратившись к судье Данилкину напрямую и поставив его, надо признать, в довольно сложную ситуацию своей откровенной репликой: «Думаю, вам в страшном сне не может присниться вынесение оправдательного приговора по этому делу. С другой стороны, обвинение явно безобразное. Вынести по нему честный, но обвинительный приговор заведомо невозможно». Стоит также обратить внимание на прозвучавшее из его уст упоминание президента Медведева в контексте провозглашенного президентом принципа независимости суда. Ходорковский также обратил внимание на влияние данного процесса, как и первого процесса по делу ЮКОСа, на всю систему правосудия в России, поскольку, как он считает, дело ЮКОСа приобрело символический характер и решения суда в этом деле важны для других судов.

На мой взгляд, Ходорковский и Лебедев из «уголовников», коими их хотело бы видеть следствие и обвинение, превращаются в политические фигуры в зале суда, привлекающие внимание общества к абсурдности происходящего. Сделать это нетрудно. О неадекватности обвинений я уже писала несколько недель назад, объяснить их непредвзятому наблюдателю несложно. У Ходорковского и Лебедева есть для этого знания, которых не хватает прокурорам, а также у них есть системное мышление и понимание, а отсюда и способность доходчиво объяснять сложные вещи. Плюс они готовы и дают оценки, в том числе и скрытой от зрителя подоплеке этого процесса. Эти оценки делают процесс чем-то большим, чем слушания по уголовному обвинению двух бизнесменов. Нет сомнений, что все наиболее яркие выступления и слова попадут как минимум в печать. То есть будут зафиксированы и доступны широкому читателю, то есть обществу. Если явное превосходство стороны защиты и самих обвиняемых, которое отмечают все наблюдатели, сохранится до конца процесса, то положение судьи и впрямь незавидное. Но важно даже не это. Важно, что результат этого процесса при всех публично освещаемых деталях и несуразностях обвинения станет приговором российскому правосудию в целом. И если Ходорковскому и Лебедеву удастся до конца процесса удержать этот интеллектуальный перевес, то практически собственным приговором они вынесут приговор российской судебной системе. Либо оправдательный, либо обвинительный. Причем публично. Не знаю, намеренно или нет, но двое за стеклом у нас на глазах превращаются из обвиняемых в обвинителей и даже судей.