Цивилизация
Один из французских коллег, начавший, видимо, день с просмотра кадров инаугурации нового президента России, позвонил в некоторой задумчивости:
--Тебе не кажется, что все это какая-то большая «панама»?
--Что это?
--Ну, вот это, что я сейчас смотрел. Один попрощался и не ушел. Второй поздоровался, но все почему-то уверены, что не пришел. И скажи, пожалуйста, что имел в виду Путин, когда говорил, что восемь лет назад брал на себя обязателства работать «открыто» и своего обязательства не нарушил? Как ты думаешь, что он понимает под словом «открыто»?
--Ну, ты же в конце концов всякий раз узнавал о его глубоко законспирированном до поры до времени замысле — вот это, видимо, и есть «открыто» в его понимании.
Все «открыто» настолько, что ни в России, ни за ее пределами никто толком не понимает, что будет завтра, не то что через два месяца или через два года. Я не помню аналогии в новейшей истории России, чтобы в день вступления в должность нового президента никто из наблюдателей не мог с точностью сказать, кто будет управлять страной. Я не помню ситуации, когда в этот день об этом не могли бы с точностью сказать российские элиты. Я не знаю ситуации, когда в этих роскошных кремлевских залах собралось бы так много людей, не имеющих ни малейшего представления о том, как именно будет выглядеть власть в стране через пять минут после окончания церемонии инаугурации.
Я бы сказала, что в непосредственной близости к двум президентам во время церемонии наверняка находились люди, которые уверены, что им-то известно, что будет происходить дальше. Наиболее близкие, посвященные... Но их знания ограничиваются знанием о договоренностях, которые уже достигнуты внутри Кремля и, возможно, все еще продолжают оформляться. Наверняка они также понимают про инструменты поддержания этих договоренностей в силе. Но договоренности — это штука неписанная и довольно субъективная. Сегодня — они есть, завтра — их нет, или они мешают, или не выполняются, или выполняются, но с элементами импровизации. Нельзя рассчитывать на стопроцентное выполнение договоренностей — это не законы, к которым можно в случае чего апеллировать. Это продолжение жизни по понятиям. Кто же про это открыто скажет-то?
Путин с Березовским (или наоборот) в свое время тоже ведь кое о чем договаривался. Судя по тому, как развивались события, грош цена этим договоренностям, даже внутри самого что ни на есть ближайшего круга. Я это к тому, что да, есть люди, представляющие себе, какие есть или вот прямо сейчас происходят договоренности. Но нет ни одного человека, включая двух президентов — бывшего и нынешнего, которые могут гарантировать, что все договоренности будут соблюдены. Таким образом, непредсказуемость развития событий кроется ровно в этом несовершенном механизме под названием «договорились». Предсказуемость же, скорее всего — ровно в той книге, на котороую положил руку новый президент России, давая присягу. В писанном законе, в основном законе страны — в Конституции.
Другой страховки, кроме основного закона, дающего российскому президенту огромные права и возможности, у Дмитрия Медведева, пожалуй, нет. Единственное, что делает его сильнее объективно более сильного пока премьер-министра Путина — это то, что прописано в Конституции. Это понимает Медведев, это понимает Путин. Медведев с сегодняшнего дня сильнее Путина де юре. Путин все еще сильнее Медведева де факто.
Даже если предположить, что двое мужчин договорились, как им жить дальше, расписали роли и определили продолжительность спектакля, это еще не означает, что все пойдет по намеченному сценарию. Они не одни на политической сцене. Мы, собственно, будем наблюдать испытание конструкции, которая еще толком и не построена. Я могу найти дюжину объяснений, почему в кремлевских головах возникла идея такой конструкции, но я не могу найти ни одной гарантии, что она окажется дееспособной, не говоря уже об устойчивости и эффективности.
Мой французский коллега имеет полное право удивляться. При Владимире Путине ничего не происходило открыто. Термин «спецоперация» определил политический стиль ушедшего президента. Путин в силу первой профессии владеет этим стилем и не владеет никаким другим. Медведев, теоретически, не имеет к этому стилю никакого отношения. Но его приход к власти обставлен в стиле Путина. Увы. И несмотря на то, что Дмитрий Медведев начал свою речь с прав и свобод граждан как высшей ценности общества, он произносил эти правильные слова в атмосфере полного непонимания гражданами, кто все же главный в стране. Это понимание принципиально важно, потому что страна, которую возглавил господин Медведев, называется Россия. В ней всегда главный — один.
Медведев не лучшим образом пришел к власти, потому что организация, проведение и результаты выборов сомнительны. Медведев вступил в должность в качестве фактически второго первого, что тоже пока не делает его сильной фигурой. Дальше у него нет никакого выбора — либо он станет первым и в конце концов главным, либо ощущение «панамы» сделает его персонажем бесконечных анекдотов и ухмылок за спиной. У него больше нет времени — с того момента, когда он положил руку на Конституцию, действительно только это и только это существенно для страны, окружащего мира и для самого президента, если, конечно, он всерьез собирается им быть. Конституция versus договоренности. Боюсь, что в одном флаконе закон и понятия не смешиваются. Никаих иллюзий — то, как он начнет свое «царствование», его первые шаги, решения и кадровые назначения или развеют ощущение » липы», или сегодня в России завершилась очередная спецоперация, в которой третьему президенту отведена роль прикрытия бессменного второго.
