Цивилизация
Конституцию какое-то время трогать не будут, по крайней мере, первые главы, поправить которые проще всего с помощью конституционного собрания. О соответствующем законе — его проекты всплывали еще в 90-е годы — вспомнили после разговора Дмитрия Медведева с представителями пока не зарегистрированных партий. В списке поручений после встречи значился и вопрос о конституционном собрании. Администрации президента хватило месяца, чтобы ее начальник Сергей Иванов сказал, что никакого собрания конституционного не надо, вопрос закрыт, по этому поводу просили больше не беспокоить. С аппаратной точки зрения все логично.
Дело Дмитрия Медведева — выслушать тех, кто пришел, задача главы его администрации — объявить, что ничего сделано не будет. Жалобы сдавать в окошко номер 1, ответ получать в окошке номер 5.
Опять же логичны и слова Иванова о том, что администрацию просили не подготовить законопроект, а «проработать вопрос».
Все складно и с точки зрения сиюминутной политической целесообразности. В декабре власть была вынуждена объявить о достаточно существенных политических реформах, касающихся в целом избирательного законодательства. Объявление во многом было связано с реакцией общества на думские выборы. Итоги президентских выборов, напротив, настраивали власти на то, что с предоставлением свобод немного погорячились. Брать свои слова назад власти не будут, зато постараются дополнить обещанные послабления различными ограничениями.
Нет ничего наряднее с бюрократическо-юридической точки зрения, чем закон о прямых выборах, эти прямые выборы запрещающий.
И вот, когда так много этой филигранной юридической работы, вешать себе на шею законопроект о конституционном собрании как-то совсем не с руки.
Хотя за последнее время было как минимум два предложения о внесении поправок в текст основного закона. Во-первых, говорили о введении поста вице-президента, во-вторых, об упразднении должности премьер-министра. И то и другое предложение даже не стали рассматривать, поскольку оба сделаны без учета взаимоотношений власти и Конституции.
Ее текст совершенно не мешает нынешнему поколению руководителей страны делать то, что они считают нужным. Возможно, дух основного закона они где-то и нарушили, однако букву старались и стараются чтить. Нежелание что-то править, возможно, связано и с опасениями, что нынешнему поколению президентских юристов не удастся создать такой же прочный и удобный документ.
Однако если говорить о стратегии, то в администрации президента явно погорячились, отказываясь заниматься законопроектом о конституционном собрании. Несмотря на всю свою прикладную комфортность,
ельцинская Конституция является одним из последних напоминаний об историческом периоде, про который нынешние руководители и часть общества, которая их поддерживает, хотели бы без особой нужды не вспоминать.
«Лихие 90-е» были главным объектом пропагандистской предвыборной атаки в 2007—2008 годах, поминали их и во время последнего избирательного цикла. Если говорить не о публичной, а об аппаратной политике, то за последние пару лет из органов власти были вычищены практически все, кто занимал хоть сколько-нибудь заметное положение до 31 декабря 1999 года — назначения Владимира Путина и. о. президента. Убирали не по принципу лояльный/нелояльный — задвигали тех, кто карьерой обязан не нынешним президентам, а Борису Ельцину.
Аппаратно-политический успех важен, но без идеологического оформления это еще не победа. Ценности ельцинских времен — пусть даже только продекларированные — не вписываются во времена нынешние. Новая, путинская Конституция могла бы завершить формирование нового путинского государства, в котором предшествующий период был окончательно сдан в музей, на стенд «не лучшие страницы истории». Сделать это без конституционного собрания затруднительно, а закона о нем, как утверждает Сергей Иванов, пока не будет. Впрочем, возможно, смена текста Конституции — слишком важный шаг, сделать который можно будет, когда решатся все остальные проблемы. Или, напротив, когда не будет другого выхода.
