Цивилизация
Теперь, когда главная составляющая послания президента (по крайней мере как его восприняли в обществе), а именно: оценка главой государства демографических проблем, обсуждена до самых тонких нюансов, неплохо было бы вернуться к началу и обсудить ее исходные посылки.
О практических мерах говорить на самом деле нечего. Предложенные меры по увеличению рождаемости в России не уникальны, достаточно скромны по своим масштабам и исходя из этого будут достаточно малоэффективны. Последние 50 лет большинство развитых стран мира пытались путем государственных инвестиций в гораздо большем масштабе решить проблему сокращения населения стран. За самым редким исключением (например, Ирландия в конце XX века) это не имело достойного обсуждения результата. При этом вряд ли стоит вешать на Владимира Путина всех собак, достаточно внимательно почитать «демографическую» часть послания. То, как его услышала большая часть апологетов решения демографической проблемы, является посланием их самим себе от нечего делать. Помилуйте, да нельзя найти в послании президента ничего даже отдаленно напоминающего идею демографического патруля от Партии жизни, организующего выглядящие, по крайней мере в пресс-релизах партии, явно порнографически «профилактические осмотры женщин в отдаленных регионах». Вопрос не в том, сможет ли Россия под чутким руководством полутора миллионов освобожденных чиновников улучшить ситуацию с воспроизводством населения.
Вопрос в том, отчего демографическая ситуация в России вызывает желание государства что-то с ней делать. Хорошо, повысить рождаемость. А зачем?
Банальный ответ на этот вопрос — «Ну нужно же что-то делать, население же сокращается» — решительно не годится. С того времени как общественно-политические деятели отвечали твердо «да» на естественный вопрос «Считаете ли вы, что основной задачей населения определенной территории, объединенной общим языком, историей и культурой, является максимальное арифметическое увеличение своей численности?», прошло очень много лет. Твердое «да» отвечают в основном по инерции, религиозным соображениям или по глупости — для большей части городского населения и России, и абсолютного большинства стран мира само по себе количество детей в средней семье является ценностно нейтральным, вопросом вкуса и личного удобства, а не проблемой государственной важности. Всякий человек, в том числе и Владимир Путин, задавая себе вопрос «Хорошо ли, что население России сокращается на 700 тыс. человек в год?», должен задавать себе контрвопрос «Хорошо абстрактно или для каких-то целей?». Не думаю, что в России столь большое количество любителей цифр, которым просто эстетически важен рост цифры в графе «Общее число граждан России» в отчетах Росстата. Значит, рост или по крайней мере несокращение числа населения важны по каким-то прагматическим соображениям.
Аргументы прямых оппонентов демографических программ можно условно поделить на две части. Первая — сторонники достаточно спорной идеи ресурса на душу населения: при неизменном количестве граждан России количество природных прежде всего ресурсов на одного человека увеличивается, значит, растет благосостояние. Не то что бы в нынешних условиях, когда основной поток денег в бюджет генерирует экспорт нефти и газа, обеспечиваемый процентами трудоспособного населения, такой подход был абсолютно бессмысленным, но претензий к нему чрезвычайно много. Вторая группа противников демографических программ (к ней я бы отнес и себя) является на самом деле противником расширения социальных расходов государства в целом, видя негативные для экономики и общества потенциальные последствия госинвестиций в социальную сферу гораздо более значимыми, чем положительные последствия реализации государственных социальных программ. Есть ведь еще и третий возможный способ оппонирования, и он представляется наиболее разумным. И Путин, и подавляющая часть поддерживающих его демографические инициативы граждан страны крайне невнятно отвечают на вопрос: а какие цели преследуют эти инициативы? Зачем нужно, чтобы население России росло?
Говоря о дефиците трудовых ресурсов, который вызывает сокращение численности населения, можно найти целый спектр скрытых источников восполнения этого дефицита, не требующих масштабных финансовых интервенций в социальные процессы. Да, в России официально достаточно низок уровень безработицы. Но известны и проблемы скрытой безработицы в России и искусственного поддержания уровня занятости. В увеличении числа госслужащих и стагнации производительности труда в госсекторе главная составляющая — это именно скрытая безработица. К тому же многие исследователи рынка труда отмечают, что наиболее серьезные проблемы с трудоустройством в России — это проблемы молодежи. Возможно, для решения проблем с трудоспособным населением есть смысл не стимулировать рождаемость, а для начала разобраться с этими проблемами? К тому же новые трудовые резервы, которые правительство намерено получить в ходе выполнения демографической программы, вступят в строй самое раннее через 20 лет.
Ни один специалист не способен предсказать ни спрос на рабочую силу в России через 20 лет, ни уровень безработицы.
И уж точно никто не может сказать, как новое предложение рабочей силы в 2025 году, вызванное реализацией демографической программы, окажется принято будущим рынком.
Говоря об угрозах потери национальной идентичности русского населения России в связи с разницей в уровне рождаемости между русскими, украинцами и татарами, с одной стороны, и населением Северного Кавказа — с другой, вероятно, следует иметь в виду, что в любом понимании национальной проблемы численность ничего не дает. Сокращение числа русских относительно, например, роста числа аварцев ничего не говорит о перспективах национального быта: ни те ни другие не исчезают с лица земли, и ни один прогноз не говорит о том, что это произойдет в течение ближайших трех веков. Если мы начинаем рассуждать в терминах процентной нормы, гораздо более дешевым для государства — с целью сохранить процентное соотношение носителей той или иной национальной культуры (что бы под этим ни подразумевалось) — было бы принятие мер по сокращению рождаемости на Северном Кавказе. А общероссийская программа по повышению рождаемости очевидным образом приведет к усугублению этой проблемы.
Если меры действуют равномерно, в культурах, где в семье принято заводить одного ребенка, будут заводить двух, а вот там, где нормой являются четыре ребенка на семью, могут рожать и семерых.
Говоря о проблемах сокращения населения ввиду необходимости импорта рабочей силы, государство также обязано отдавать себе отчет в том, что импорт рабочей силы для него, а не для коренного населения (что оно думает об этом — другой вопрос)гораздо более эффективный способ решения проблем с народонаселением и его устроением на земле, чем дорогостоящие социальные программы. Как правило, в другую страну эмигрирует слой экономически активных людей, к тому же ожидания социальной поддержки со стороны этого слоя гораздо ниже, чем у нынешних жителей России. Там, где москвич в пятом поколении требует роста числа поликлиник на душу населения, приезжий желает только одного — возможности работать и зарабатывать. О социальной инфраструктуре будет думать следующее поколение иммигрантов — нынешнее, по сути, решает проблемы выживания, а не комфорта.
Говоря о проблемах с пенсионным обеспечением… Впрочем, тут и говорить нечего. Распад действующей системы пенсионного обеспечения не только в России, но и в большинстве развитых стран мира очевиден и, скорее всего, неизбежен. Демографический взрыв не исправит ситуации — к тому времени, когда дети возможного путинского беби-бума вступят в трудоспособный возраст, система с огромной вероятностью будет трансформирована во что-то еще. Кроме того, у всего мира есть отличный пример истинных угроз, которые возникают перед государством и обществом при таком способе решения проблем демографии, как это предлагается сейчас. Это Франция с ее студенческими волнениями в 2006 году, с одной стороны, и проблемы негритянского бедного населения в США, которое перекормлено социальной помощью, — с другой. Вряд ли Владимир Путин, предлагая повысить рождаемость, предлагал России через 20 лет быть не хуже, чем Штаты, и иметь через 40 лет в Москве кварталы, полные потомственных «велферщиков», куда законопослушному гражданину лучше бы не ходить ночью. Что бы ни говорили о московских спальных районах — это пока не то. Но может быть именно то.
Говорить, очевидно, имеет смысл только о том, что в нынешней парадигме обороноспособности сокращение численности населения России является проблемой Генштаба и головной болью составителей мобилизационных планов. Но в этом случае стоит предположить, что к 2025 году российская армия также останется призывной. В противном случае это вообще не проблема. И нет оснований считать, что такой сценарий реален, скорее всего, потребность вооруженных сил в новобранцах через 20 лет будет совершенно иной, нежели сейчас. Вряд ли кто-то предполагает воевать в 2025 году, так же как в 1914 году, большими пехотными соединениями, уже во второй половине XX века редко кто ставит объемы мобилизационного ресурса в качестве фактора первого порядка в военных стратегиях. В противном случае совершенно непонятно, как Израиль до сих пор не сметен в море, как того желает превосходящее по численности в разы арабское сообщество государств, где с демографией куда как лучше.
Демографической программой от Владимира Путина мы обязаны исключительно инерции мышления.
При этом при предполагаемом масштабе госинвестиций в социальную сферу опасность реализации демографической программы также минимальна.
Вероятно, никогда еще в России добросовестное заблуждение граждан относительно демографии так хорошо не оплачивалось. Если государство хочет платить за рождение детей, пусть платит, а если оно пойдет в своих демографических инициативах дальше, в частную жизнь граждан, так на то есть русская поговорка «Не твоя печаль чужих детей качать».
