Цивилизация
Так уж получилось, что, будучи достаточно прагматичным решением для системы госфинансов, Стабилизационный фонд России является одним из мощнейших дестабилизирующих российскую действительность факторов. Вероятно, никакие глобальные вызовы нового тысячелетия, никакие геополитические угрозы, никакие внешние факторы так не колебали более чем тысячелетнюю российскую государственность, как $50 млрд можно куском, можно внарезку, лежащие без дела на счетах Министерства финансов в Центральном банке. Еще никогда государство российское не имело в своем распоряжении заначки такого размера, даже в благословенном предвоенном 1913 году. И еще никогда мир и согласие в рядах российской власти не подвергались такой угрозе.
Тщетно изгнанник из Белого дома Михаил Касьянов заклинает падение цены нефти в долгосрочной перспективе до $20–25 за баррель, тщетно еще один изгнанник Андрей Илларионов, криво ухмыляясь, предлагает формировать бюджет России исходя из цены отсечения в $10 за баррель. Каждый день нефтяного экспорта приносит федеральному бюджету права на эмиссию рублей, которых хватило бы на решение частных проблем одного отдельно взятого чиновника на всю оставшуюся карьеру, и увеличение ЗВР ЦБ на долларовый эквивалент. Де-факто ЦБ России ведет политику необъявленного currency board — на каждый новый рубль Стабфонда приходится примерно соответствующий курсу ЦБ доллар ЗВР. Деньги эти сейчас надежно защищены и от инфляции — поскольку они не эмитированы, то есть не участвуют во внутрироссийском обороте, и более или менее от правительства — поскольку ЦБ не входит в структуру органов исполнительной власти, и от акционеров МЕНАТЕПа и Noga. Однако, несмотря на разногласия с МЭРТом и Минфином, рано или поздно премьер-министр Михаил Фрадков (или какой-либо другой премьер-министр) подпишет постановление правительства о каком-либо порядке размещения средств Стабфонда. И не очень важно, достанется ли что-нибудь выбранной на конкурсе управляющей компании, которая будет вкладывать $5–10 млрд в акции западных крупнейших компаний, создаст ли ЦБ РФ новую, на этот раз не подпольную FIMACO (немногие помнят, чем занималась эта компания в России, в отличие от Запада: инвестированием активов правительства России в надежные западные активы), или деньги будут переданы в управление Международному инвестиционному банку (эта структура, в далеком прошлом обслуживавшая интересы стран СЭВ, была создана с применением технологии stealth — она не имеет банковской лицензии, страны регистрации, имеет лишь один филиал в Москве и в силу своего статуса надежно защищена от каких-либо антироссийских посягательств). Важно лишь то, что с достижением определенности в том, где именно лежат деньги Стабилизационного фонда, накапливаясь на цене нефти $50–60 за баррель, каждый новый доллар увеличивает риск самого непредвиденного развития событий в российской внутренней политике.
Объяснение крайне просто. Недруги Михаила Касьянова распустили слух о том, что именно двухпроцентную долю с любой лично одобряемой премьером сделки премьер якобы направлял в личные закрома. 2% с $50 млрд Стабфонда, размещенного где угодно и как угодно, составляют $1 млрд. Этого достаточно, чтобы попасть в список Forbes уже 2007 года. Пятипроцентная комиссия (право слово, не слишком высокая по меркам, например, ответственного чиновника правительства Москвы мзда) с $100 млрд Стабфонда, потраченного на какие угодно проекты, позволят физическому лицу фигурировать в первой сотне того же списка. Банальные 20% отката с размещения Стабфонда в $150 млрд (а время, когда он составит эту сумму, отнюдь не за горами) позволяют свысока смотреть на Романа Абрамовича с его Chelsea. Прямой доступ к распределению средств Стабфонда внутри России дает возможности, не имеющиеся в мире совершенно ни у кого на единственной известной нам обитаемой планете. И взять в собственные руки эти деньги проще некуда, достаточно любыми способами взять власть. Отставив шутки в сторону, можно констатировать:
вероятность любого вида государственного переворота в России прямо пропорциональна росту размера Стабфонда.
И возвращаясь к более привычному ерническому тону, именно поэтому, чем больше денег временно стерилизовано в Стабфонде, тем менее стерильную и более грязную финансовую политику разумно проводить российской власти, чтобы оставаться властью.
Отчасти пониманием этой политики можно объяснить значительную часть конфликтов и неочевидных решений российской власти последних двух лет. Например, создание Военно-промышленной комиссии при правительстве, чьи погонобогатые чиновники напрямую объявляют себя подконтрольными лишь первому вице-премьеру Сергею Иванову, вполне можно считать такой уступкой потенциальной угрозе власти со стороны силовых структур.
Вы опасны? Вот вам несколько десятков миллиардов рублей, некоторое время у вас уйдет на увлекательную драку за распределение этих средств.
Это ведь только иносказательно говорят, что причина создания Стабфонда — невозможность экономики усваивать такого масштаба вливания. Еще никем не показано, что российская нефтегазовая отрасль, которая приносит власти баснословные прибыли и которая, как выяснилось на первом же заседании комиссии по ТЭКу при правительстве в минувшую пятницу, находится в острейшем кризисе дефицита инвестиций, не способна усваивать деньги. Экономика, может, и не способна. Зато лакшери-сегмент потребительского рынка в России еще как способен.
Пускай инвестиции будут осваиваться медленно и неэффективно, зато комиссионные с их размещения будут осваиваться хорошо.
Сегодня Стабфонд является достаточно плохим компромиссом между нежеланием правительства снижать налоги нефтяной отрасли и нежеланием распределять изъятые средства в национальной экономике, провоцируя высокую инфляцию. Конечно, отбирать у экономических агентов деньги, именуя их сверхприбылями и затем ведя позиционные бои за то, как их не перераспределять, некрасиво. Несомненно, разумнее отказаться от взимания налогов, не требующихся для исполнения функций государства: государство прекрасно понимает это, создавая свободные экономические зоны. Но государственная власть вообще не бог весть какая красивая в нынешней реализации вещь, уж что есть. И разговоры о Стабфонде как о «фонде будущих поколений» в России непродуктивны. Думать о будущих поколениях при перспективе получить любого размера комиссионные с десятков миллиардов долларов, не способен даже такой человеколюбец, как Герман Греф.
Рано или поздно инфляция ожиданий сделает попытки взять власть с приданым в виде приличных денег, еще не расписанных по владельцам, неизбежными.
Перестанут просить и будут пытаться брать. Правительство Фрадкова, ведущего бесконечные согласования по национальным проектам, выделяющее весьма незначительные суммы на увеличение зарплат бюджетникам, кидающее в толпу столпившихся вокруг Белого дома очень влиятельных персон пяток миллиардов рублей в месяц с целью вызвать драку в этой толпе, действует единственно возможным способом.
Однако рано или поздно это правительство съедят, и, если на пути искателей самого большого в истории клада встанет Владимир Путин, его съедят теми же зубами.
В конце концов, президент, не дающий конкретной группе людей сорвать самый большой в истории банк в русскую рулетку, — всего лишь скучный чиновник, тормозящих самые радужные (и вполне осуществимые на эти деньги!) планы — от экспедиции на Луну до войны с Китаем за остров на Амуре современным высокоточным оружием российского производства. Заодно накануне войны можно продать Китаю такое же.
Остается лишь надеяться, что Кремль возьмут не эти крепкие люди, решимость которых растет день ото дня, а крупная строительная корпорация, которая в определенный момент поймет, что стоимость земли в излучине Москвы-реки за нескладным кирпичным забором с зубчиками слишком высока, чтобы не построить там современный офисный центр класса А в историческом центре Москвы, с большой автостоянкой на Красной площади и кафе «Хрусталь и гранит», которое обязательно превзойдет по популярности у иностранцев «Боско-кафе» напротив. А Владимиру Путину хватит и Музея имени Ленина, филиала Исторического музея.
