Цивилизация
На самом деле, с Михаилом Ходорковским невозможно не согласиться. Президент страны Владимир Путин объявляет о четырех национальных программах, призванных в той мере, в которой 150-миллионной нации помогут несколько миллиардов рублей на каждого, способствовать прорыву России в семью «уважаемых в мире стран». Один из известнейших российских политиков, направленный при непосредственном участии президента в колонию в краю, куда Макар телят не гонял, предлагает альтернативой собственные национальные программы стоимостью от $50 до $500 млрд. Если такие антагонисты одновременно говорят о «национальных программах», то как не поверить Ходорковскому? «Левый поворот» в России, в общем, в головах элит уже произошел, обсуждается не ключевая для выбора «левое — правое» дилемма «принудительно или добровольно будет осуществляться движение к счастью», а лишь масштабы предполагаемой принудительности.
В этом смысле Владимир Путин в общем выглядит более или менее приемлемым образцом социалистически ориентированного политического деятеля для правой аудитории. В конце концов, повышая врачам общей практики, они же участковые терапевты, заработную плату до сколько-нибудь приемлемой величины, он не то чтобы рушит основы, а всего лишь хотя и небезупречными способами, но все-таки поднимает зарплаты служащим госучреждений до цифр, хоть немного напоминающих те, что получают их коллеги в частной экономике. Настоящий «левый поворот» Путина осуществляется в общем-то в совершенно другом месте — именно в 2005 году выплаты топ-менеджменту государственных учреждений, госкомпаний и других структур, контролируемых государством, сравнились с доходами руководителей частных компаний, а сами госкомпании активно перекупают у них высококлассных специалистов. Телеканал Russia Today, готовый брать к себе хоть коня с копытом, хоть рака с клешней, лишь бы складно говорил пропаганду на иностранном языке, — скорее исключение: ФГУП, привлекающее на работу специалиста с MBA с опытом работы в западной компании, — реальность, хотя пока и нечастая. Поэтому, обсуждая статью Михаила Ходорковского «Левый поворот-2», бессмысленно говорить о том, реализуема или нереализуема программа «национальной мобилизации», которая, по его мнению, позволит осуществить рывок в будущее. Исчерпывающий комментарий на этот счет дал обозреватель BBC Александр Каляндр, отметивший, что неэмиграционное заселение Сибири и Дальнего Востока с одновременным увеличением численности граждан России до 220–230 млн до 2020 года, очевидно, потребует похода «на севера» родившихся в исторический период с 2006 по 2020 год граждан в возрасте от года до 14 лет. Поскольку вряд ли следует предполагать, что Михаил Борисович ждет армии передвигающихся в его направлении детей, распевающих «Шилка и Нерчинск не страшны теперь», то декларируемые им из-за отсутствия в колонии ЯГ-14/10 счетных инструментов погрешности в расчетах не дают обсуждать цифры. Поэтому имеет смысл говорить о принципах расчетов. И тут, надо отметить, при всей несхожести Ходорковского и Путина они едины.
С точки зрения большинства авторов «модернизационных планов», стратегической задачей российского общества является следующий финт. Общество консолидируется вокруг какой-либо идеи, например, поворота северных рек. Как осуществить консолидацию? Необходимо, чтобы государство, которое в своих недрах выработало идею, усилилось до такой степени, сделало себя настолько эффективным и работоспособным, что не желающие поворота рек станут маргиналами. Далее консолидированное общество поворачивает реки, отчего возникает экономический эффект. Плодами эффекта пользуется все общество, в том числе и маргиналы. Если общество что-то не устраивает в его бытовании, государство выдумывает идею №2 — сады на Марсе, повышает эффективность, ведет пиар-кампанию, выбивает из общества фонды, направляет на Марс ракеты с саженцами и садоводами; марсианские яблоки едят Пенза и Крыжополь — до следующих встреч в мире глобальных вызовов. Вызовы могут быть какие угодно. Кто сказал, что национальная элита хочет каких-то глупостей? Объектом национальной консолидации такого свойства может быть, например, всеобщее высшее образование. Или бесплатное пиво всем желающим. Или увеличение средней продолжительности жизни людей до 180 лет с соответствующими инвестициями в здравоохранение. Чем это дурно?
Это не дурно.
«Национальные проекты» — это попросту социалистический способ мышления, объявляющий совместную выгоду заведомо более значимой, нежели выгоду частного лица.
В этом Путин и Ходорковский едины: с их точки зрения, насильственное принесение пользы тем, кто по ряду причин не способен получить ее самостоятельно, является не только допустимым, но и единственно верным образом действия государства в России. И эффективность тех или иных технологий принесения пользы всем — один из немногих содержательных моментов их дискуссии. Исходные посылки одинаковы у двух политиков; реестр проблем, отмечающихся Михаилом Ходорковским, содержит те же записи, что и реестр Путина. Справедливости ради отметим, что аналогичный реестр имеется и в программе КПРФ, и в программе «Родины», и в программе СПС и «Яблока». Да и кто в России не говорит о депопуляции, о разрушении науки и армии, о необходимости «технологического прорыва», о занятии «достойного места в ряду сверхдержав»? И ключевой вопрос — эффективность государства. Эффективнее ли для «национальной мобилизации» парламентская или президентская форма демократического правления? Эффективнее ли направлять налоги на освоение Сибири или же за защиту юга от севера?
Нужно ли приучать граждан бояться китайцев или же поляки с американцами и вообще масонами — более страшный враг, с которым бороться эффективнее?
Если же разбираться, что подразумевается под «эффективностью государства и способами ее достижения», то, анализируя идеи «национальных проектов» от Путина до Ходорковского и даже вне этого диапазона, приходишь к неприятному выводу.
Эффективность государства оценивается всеми авторами проектов ровно так же, как оценивается эффективность частной компании.
Лучшие проекты увеличения эффективности госструктур практически всегда основываются на тех же соображениях и технологиях, которые применяются при реструктуризации бизнеса. McKinsey, A.T.Kearney, Monitor и другие ведущие консалтинговые структуры пока еще не привлекаются к разработке государственных планов, но, видимо, пока. Нам надо забывать об образе чиновника как плутоватого и вороватого деятеля партхозактива из Челябинска с расческой в кармане и Audi в гараже в загородном доме. Весьма и весьма скоро на их месте будут появляться яппи с PDA в кармане и с дипломом London School of Business. Они есть и сейчас.
И эффективное государство, которое они будут строить, грозит нам большими проблемами.
Дело в том, что управление государством практически никогда нельзя свести к тем же принципам, что и управление частным бизнесом, несмотря на кажущуюся простоту этой подстановки.
Государство не может быть ориентировано ни на максимизацию прибыли от своей деятельности, ни на захват максимальной доли рынка, ни на выигрыш в конкурентной борьбе с другими государствами.
Для компании такой подход разумен: за пользой, получаемой владельцами компании, стоят интересы частных лиц, риски компании — ее риски. Государство, максимизирующее свою прибыль, — это государство, которое руководствуется не оптимальным размером налогообложения (если размер принудительно собираемых налогов вообще можно оптимизировать), а интересами максимально собираемых сумм, которые будут потрачены на население — вне зависимости от того, есть ли спрос на эти услуги у населения или нет. Собственно, очень похожую на это картину мы наблюдаем сейчас в Евросоюзе. Государство, ориентированное на максимальную долю рынка, — это государство, которое разрушает инфраструктуру конкурентов из числа общественных структур негосударственного свойства, которое стремится сделать как можно больше блага (как представители государства его понимают) не за свой счет. Государство Путина в этом смысле куда более эффективно. Наконец, государство, конкурирующее с другими государствами, — это в том или ином виде напряженность, насилие и война, за какие ресурсы они бы ни конкурировали. Оптимизация деятельности государства по тем же принципам, что и фирмы, неизбежно приводит к тому, что оптимизируемый объект вступает в конкуренцию, противопоказанную ему по его природе. Ибо государство — единственная структура, имеющая право на законное насилие в отношении конкурентов. Альтернатива такому поведению — выстраивание государства как сервиса, основывающегося на неизменных принципах, как феномена, не имеющего возможности осуществлять «национальные проекты», а способного лишь не мешать населению реализовывать свои «национальные проекты», если какому-либо числу граждан придет в голову их реализовывать.
Разумеется, можно указывать на зарубежный опыт, имеющий в своем составе «национальные проекты». Однако, как правило, успешные в долговременной перспективе государства, такие как Япония, Швейцария, Великобритания, Канада, Австралия, развивались без них.
А в странах, увлекающихся «прорывами в постиндустриализм» и «великими переломами», то и дело организуются мероприятия вроде крестового похода детей на Сибирь — мало того что неэффективные, но еще и бесчеловечные и нарушающие все представления о том, что такое хорошо и что такое плохо.
Михаилу Ходорковскому это должно быть известно лучше других: в местах столь отдаленных он оказался в результате реализации едва ли не публично объявленного «национального проекта равноудаления бизнеса от государства». В самом деле, Чита от Москвы не намного дальше, чем Лондон, и никто не обещал, что направление удаления будет выбирать удаляемое частное лицо.
