Цивилизация
Российская оппозиция в ближайшем будущем будет не правой и не левой, она будет внеидеологической. И направленной против узурпации властью прав и свобод граждан, которые не она им дала.
Прошедшее воскресенье ознаменовалось очередной волной народного протеста. Мне, как и многим соотечественникам, довелось видеть происходящее исключительно в освещении «Первого канала», посвятившего протесту добрую половину воскресного выпуска программы «Время». Вторая половина ушла в основном на какое-то другое неуклюжее вранье — то ли о массовых фальсификациях на выборах в США, то ли о состоянии дел с охраной ядерного оружия в России, и все это каким-то непостижимым образом было привязано к встрече глав государств в Братиславе. На этом фоне репортаж о проблемах детских онкоцентров и донорстве, поставленный куда-то на задворки, выглядел так, как будто ради него и выпускалась программа. И это было прекрасно, и неважно было, что в первую очередь «Первый канал» думал о президенте и его имидже.
По прошествии 20 лет программа «Время» вернула себе главное качество, которое ценил в ней советский народ: после ее просмотра нет никакой возможности судить, что происходит в стране на самом деле.
Единственное, что удалось понять, так это то, что «Единая Россия» для какой-то непонятной необходимости провела в Москве и еще десятке городов митинги по разнарядке в поддержку монетизации льгот и президента Путина. Особенно выступавшие перед телекамерами напирали на то, что Владимир Путин совершенно ничего плохого не сделал и ничье положение не ухудшил. Если бы не было понятно, что люди это говорят о любимом президенте, я бы заподозрил, что речь идет об оправдании карманного вора, которого поймали в автобусе уже после того, как он залез в карман, но до того, как вытащил кошелек.
Сорок тысяч человек вышли в Москве на шествие по Тверской или не сорок, по телекартинке судить трудно, но утверждения корреспондентов и комментаторов, что во всей России в это воскресенье митингующих за президента было больше тех, кто против, кажутся надуманными. Не надуманным выглядит диагноз, поставленный Глебом Павловским в его публичной лекции в клубе Bilingua о российской оппозиции. Мол, оппозиция в очередной раз не смогла предъявить в сложившейся ситуации власти никакой план действий, который был бы конструктивнее и проработаннее ее собственного. Власть и ее сторонники якобы вышли на улицу это показать.
Конечно, можно было бы ухмыльнуться, что, боясь больше всего на свете майдана, партии российской номенклатуры нужно бы на деле опасаться выводить на улицы, хотя бы и по разнарядке, людей. Раз выведешь, два выведешь, а на третий раз привыкнут и выйдут без команды. Однако тезис, что любая оппозиционная сила в России маргинальна и обречена на неуспех, пока не сможет набрать интеллектуальный и инфраструктурный вес, сравнимый с весом партии власти, на первый взгляд выглядит убедительным. Тем не менее это неправда.
И испуг Кремля перед оппозицией, которому на самом деле и был посвящен воскресный выпуск программы «Время», лучшее тому доказательство.
Поддержка идей коммунизма, теоретически представленных в партийной жизни России КПРФ, не превышает 15% от российских граждан. Поддержка социал-демократических идей в изложении «Яблока» и все чаще СПС — в сумме не более 10%. После приснопамятной битвы в парламенте депутатов «Родины» с запахом котлет и борща из вентиляции комплекс националистических и социалистических идей от Дмитрия Рогозина вряд ли популярен более, чем социал-демократия от «Яблока» и СПС. Итого — максимум 35% поддержки оппозиции и общепринятая ее тактика формулировать свои цели и задачи путем добавления приставки «не» к любым явным и неявным предложениям «Единой России».
С таким багажом и таким уровнем контроля со стороны власти вес российской оппозиции никогда не превысит веса даже самого упитанного кота в сравнении с человеческим.
И тем не менее «Единой России» есть чего бояться. Практически все обрывки незаконченных идеологий, которые излагаются в последнее время на оппозиционных митингах, все чаще самым разумным компонентом включают в себя элементы, свободные от идеологии того или иного конкретного движения. Чаще всего называются «свобода слова» (особенно умилительно она отстаивается «Родиной»), «честные выборы» (неплохо для КПРФ, чья предшественница КПСС демонстрировала честность выборов, изумлявшую даже коллег-социалистов по «странам народной демократии»), «свобода митингов и демонстраций» (уместно в глазах деятелей СПС, еще 11-12 лет назад призывавших к разгону коммунистических демонстраций в Москве нагайками).
Рискну предположить, что те 25-30% граждан России, которые за последние несколько лет перестали отвечать на вопросы социологов о поддержке президента Путина положительно, являются готовой оппозицией.
Однако они не готовы поддержать ни одну из существующих на политическом рынке идеологий, альтернативных аморфной идеологии партии власти.
Почти никаких более серьезных, нежели у власти, предложений по государственному устройству, необходимым реформам, социально-экономическому устройству страны, действительно, сейчас в России не способна выдвинуть ни одна оппозиционная политическая сила.
И причина этого — в приватизации партией власти всей инфраструктуры таких споров и дискуссий, начиная от электронных СМИ и заканчивая практикой реализации механизма референдума.
Для того чтобы в стране появилась возможность иметь в идейном поле такие альтернативы, необходима система коммуникации между обществом и властью, необходимы публичные политические споры. Но их сегодня нет. Как нет возможности для оспаривания действий исполнительной власти в суде, поскольку в ходе построения вертикали власти ее судебная ветвь сомкнулась со всеми остальными и замкнулась где-то в районе Старой площади, где квартирует администрация президента. Наконец, в России практически не осталось электоральной демократии — административный ресурс, а если называть вещи своими именами — вмешательство исполнительной власти в ход выборов и фальсификация их итогов — определяет итог большей части голосований.
Разговор о том, что оппозиция не способна ни на что серьезное, — это апология грабителей, связавших жертве руки и сетующих, что никто в этом доме не ценит свое добро.
Разумеется, эти противоречащие законодательству России и ее Конституции фокусы власти не оставляют шансов на то, чтобы идеи, вытекающие из существующих идеологий и выдвинутые объединениями их сторонников, учитывались при принятии общественно важных решений. И что еще хуже — они закрывают возможности для появления новых идеологий, альтернативных существующим.
И пока идеологи уже существующих взглядов на политическое, социальное, экономическое будущее России пытаются уловить их в свои идеологические сети, я предложу другое. А именно — внеидеологическую оппозицию. Собственно, платформа внеидеологической оппозиции уже сформулирована и является политической позицией, которую не может не разделять ни один человек, желающий чувствовать себя гражданином, а не временным проживающим на данной территории. Как ни банально это звучит, это — народовластие, демократические и свободные выборы, равенство всех перед законом и независимый суд, свобода слова, свобода печати, свобода собраний и демонстраций, презумпция невиновности, ограничение только в рамках закона.
То, что эти свободы в России в настоящий момент ограничены, причем ограничены явно, незаконно и достаточно цинично, становится понятно все большему количеству граждан.
Но для значительной части из них примкнуть к нынешней оппозиции невозможно. Во многом потому, что они видят в оппозиции людей, являющихся частью действующей системы. Важно, чтобы в стране появилась сила, которая сможет в максимально внятной форме предъявить требования о прекращении нарушения основных принципов, заложенных в Конституции, не только в интересах своей идеологии, но и в интересах граждан, ее не разделяющих. Без этой силы страна вряд ли может рассчитывать на «конструктивную оппозицию» и на «вменяемую партию власти».
Мы слишком привыкли к тому, что Кремль имеет некое природное право на контроль над электронными СМИ. На деле же любая форма предварительной цензуры СМИ в России незаконна, и здесь допустимы самые жесткие формы протеста. Ровно то же касается и выборов — использование административного ресурса является по факту государственным преступлением, и весьма тяжким, кто бы этим ни занимался.
Основные права и свободы — это платформа для политической деятельности вообще.
И если мы хотим, чтобы в России появилась политика, без «метаоппозиции», то есть идей, которые разделяют все оппозиционные политические силы, не обойтись.
Возможно, такая внеидеологическая оппозиция рано или поздно появится в ходе диалога ныне существующих идеологических игроков. Не исключено, что внеидеологические лозунги рано или поздно станут формальной программой одной из существующих партий или коалиций, как это произошло на Украине. Наконец, появление внеидеологической партии как самостоятельной политической силы тоже нельзя исключать. Можно поддержать любой из этих сценариев, но важно это делать. От программы «Время» в ее сегодняшнем виде нас не избавит ни замена «Единой России» на КПРФ, ни саморазбегающийся «Комитет-2008», ни выход Михаила Ходорковского из «Матросской Тишины».
И в первую очередь внеидеологическая партия необходима тем, кто далек от всякой политики и считает репортаж из онкоцентра в программе «Время» самым удачным из всего выпуска. В рамках любой идеологии проблемы помощи социально незащищенным гражданам в той или иной форме решаются. Решаются они и там, где основные права и свободы граждан гарантированы парламентской борьбой или по крайней мере учетом мнения оппозиции в рамках формальной процедуры. Не решаются они лишь там, где возможность оценить серьезность той или иной проблемы, компетентность того или иного властного решения, необходимость той или иной реформы определяются конъюнктурой внутри закрытого клуба «Кремль».
