Право на ошибку

Сенатор Торшин полагает, что уже этой осенью можно вынести на референдум вопрос о разрешении гражданам России свободно владеть огнестрельным оружием. На мой взгляд, это является глубоким заблуждением сенатора Торшина и свидетельством его оторванности от народа, как и всех прочих сенаторов, депутатов и политиков – какого ни возьми. Потому что, вынеси этот вопрос на референдум, сенатор Торшин и прочие сторонники свободного владения огнестрельным оружием самообороны (увы, и я бы был в их числе, голосовал бы за, случись такое) проиграют. Причем с треском.

Есть вопросы, которые не надо решать на референдуме в нашей стране. И не надо выносить на референдум. И вопрос о владении оружием – один из них, один из многих.

Впрочем, есть вопросы, которые вообще ни в одной стране не надо выносить на референдумы, ибо они референдумами не решаются, а решаются правящей элитой – в меру ее готовности нести ответственность за решения, которые необходимы в долгосрочном плане, но непопулярны в настоящий момент. Или она – не элита, а просто прорвавшиеся к власти случайные люди, стремящиеся угождать – там, где это не противоречит их корыстным интересам – нравам и вкусам толпы.

Не уверен, что на данную тему в последнее время проводились опросы общественного мнения. Однако почему-то мне кажется (да простит читатель мне такую уверенность), что большинство россиян сейчас скажет на референдуме об оружии «нет». Это если сознательно не промывать мозги на заданную тему, не проводить напористую агитацию и пропаганду. Если однозначно за не выскажется тот, кто по-прежнему пользуется самой большой популярностью в стране, что бы там ни говорили его недруги. Если не подключится, прилетев то ли на голубом вертолете, то ли на воздушном шаре, волшебник Чуров, получив задание взмахнуть своей палочкой главного учетчика голосов так, как надо взмахнуть.

При совершенно свободном волеизъявлении избирателей Российской Федерации, если вбросить вопрос неподготовленным, сторонники свободного владения оружием, как мне кажется, проиграют.

Хотя среди читателей «Газеты.Ru, возможно, они бы имели незначительное большинство.

Все аргументы за обывательское мнение, насколько позволяет судить личный опыт общения среди разных категорий обывателей по данному вопросу, как правило, игнорируются. И про то, что статистика свидетельствует, что во всех странах, где после падения социализма произошла либерализация правил владения огнестрельным оружием, упало число насильственных преступлений против личности (взять хотя бы Молдавию, Болгарию или Эстонию). И про то, что владельцы легального огнестрельного оружия практически никогда не используют его для преступлений, а только для самообороны (и тут уж вопрос к государству – позволяет ли оно своим гражданам обороняться, защищать свою частную собственность, или же оно предпочитает иметь дело с рабами, покорными любому насилию?). И много других подобных рациональных аргументов тоже не работают.

Главным же доводом против будет такой: наше общество к этому не готово, наш народ не готов. Этот аргумент из области скорее иррационального. Почему не готов? Когда именно он подготовится и сколько еще ждать? Что надо сделать для того, чтобы он подготовился?

Однако никто из употребляющих сей аргумент никогда не станет пускаться с вами в рассуждения на данную тему. Не готов – и все тут. В лучшем случае последует набор восклицаний. Мол, ну что вы, да нашему народу только дай в руки пистолет. Да мы перестреляем друг друга. Да вы посмотрите, что делается в той же «цивилизованной» Америке, давеча в программе «Время» опять показывали, как очередной придурок расстрелял дюжину человек за просто так, а что же будет у нас! Самые продвинутые из испуганных обывателей еще выскажут свое страшное подозрение, что за всеми разговорами о либерализации правил владения оружием стоит могущественное оружейное лобби, а раз так – этому надо непременно противостоять. И плевать на то, что такое лобби есть в той же Америке, которая, имея на руках порядка 300 миллионов стволов, отнюдь не собирается разоружаться назло оружейному лобби, а лишь обсуждает, как надо следовать установленным правилам так, чтобы придурки не получали доступ к оружию и не пускали его в ход.

Реакция же по типу «запретить, ибо это несет опасность» характерна скорее для инфантильного сознания, которое воспринимает все новое и незнакомое с заведомой враждой, которое исходит из того, что не надо ничего менять, поскольку всякие перемены – только к худшему, поскольку, как минимум, к ним надо приспосабливаться, а приспосабливаться неохота.

Если бы крепостных крестьян в 1861 году спросили, готовы ли они к свободе, они бы тоже, наверное, ответили, что нет, что боязно как-то и надо еще погодить. Недаром они потом против этой свалившейся на них сверху свободы, с которой непонятно что делать, массово бунтовали тотчас после ее дарования.

Доводы «мы не готовы» в нашей стране приходится слышать, увы, часто применительно ко многим другим вопросам. Скажем, многие считают, что народ «не готов» к тому, чтобы было разрешено ездить за рулем при больше чем 0 промилле содержания алкоголя. Или поворачивать на красный направо на перекрестке, — мы же не умеем ездить как положено, тотчас все перебьемся и всех передавим. Не готовы мы и к отмене прописки-регистрации – мол, начнется беспредел и вавилонский хаос. Четверть века назад мы, как считалось, были не готовы к свободному выезду из страны, десять лет назад – к обладанию GPS-навигаторами.

Русские правители всегда охотно пользуются этой народной слабостью. Пожалуй, мало где еще в публичной политике можно встретить столь откровенное и частое использование тезиса о неготовности народа то к одному, то к другому. И это ни в народе, ни у политиков не считается ни зазорным, ни оскорбительным. Народ, скажем, не готов к суду присяжных в полном объеме. К прямым, без всяких «фильтров» (словно для недоумков) и административных подтасовок выборам собственных губернских и прочих начальников. Он вообще не готов к демократии в том виде, как она работает в других странах. Да и вообще к свободе не готов. Как, в частности, по мнению руководства, не готов жить без правящей «Единой России».

Вся эта пропаганда, словно шарманка, крутится годами, даже десятилетиями. Власти внушают народу, что он «не готов», народ, в массе своей уже давно и поверивший в собственную детскую неготовность к «взрослой жизни», втянулся в это состояние, не противится ему активно, не оскорбляется недоверием.

Тезис, во всяком случае, не воспринимается в штыки. В конце концов, в этой вечной неготовности есть свои преимущества: пусть за нас все и решают. Примерно так ведут себя иной раз великовозрастные дети, которые все никак не хотят съезжать от родителей, жить самостоятельной жизнью и вообще слезать с их шеи. И даже когда руководящие и направляющие предки окончательно впадают в маразм, их иждивенцам все продолжает казаться, что без указаний старших они никак не проживут, не справятся. Не надо ждать от таких людей, что они, вдруг проснувшись поутру, почувствуют свою «готовность» к рискам, непредсказуемости и искушениям свободы. Болезнь инфантилизма, иждивенчества бывает столь сильно запущена, что уже не лечится постепенностью. Боюсь, что это уже точно наш общенациональный случай. Ждать от такого «больного», что он сам собой поправится, приучится к самостоятельности и станет принимать безошибочные и безупречные решения, наивно. Значит, заставлять? Но можно ли заставить быть свободным и притом ответственным? Можно. А в определенных случаях даже нужно, ибо нельзя научиться свободно плавать, не зайдя в воду. Надо дать право на ошибку.