Цивилизация
Будь сейчас XIX или хотя бы середина ХХ века, проблема Башара Асада и Сирии в целом решалась бы «великими державами» по-другому. Нынче же они вынуждены заниматься лукавым словоблудием, делая вид, что сами верят в то, что говорят.
Споры России и Запада из-за Сирии — это диалог слепого с глухим. На Западе, кажется, вся политика свелась к мантре «Асад должен уйти». Весь сюжет сирийской драмы — до примитивного упрощения — подается как борьба восставшего народа против кровавого диктаторского режима. Наивный западный зритель должен, соответственно, сделать вывод, что в Сирии ведется война за демократию. При этом развернуться этой войне во всю ширь и мощь не дает авторитарная путинская Россия. Российская дипломатия в ответ, почему-то приняв на вооружение политкорректную терминологию в духе того, как примирить всех со всеми, говорит о поддержке благодушного, но неосуществимого «плана Аннана», о надобности «сесть за стол переговоров», всем прекратить огонь, сложить оружие, ну и, разумеется, о своей обеспокоенности судьбой мирных жителей. Вот и Запад о них же сильнее всего, судя по риторике, печется. Однако мало кто вслух произносит главное, потому что оно вроде как неполиткорректно.
Первое. В гражданской войне, особенно если это война с этническим и религиозным подтекстом, никто не садится за стол переговоров, а если и садится, то эти переговоры не кончаются прочным миром до тех пор, пока одна из сторон не будет побеждена, изничтожена, подвергнута унизительным репрессиям либо же изгнана с занимаемых территорий.
Второе. Во всех случаях «борьбы за демократию» в странах арабского Востока к власти под этим флагом приходят исламисты, понимание которых о демократии не имеет ничего общего с тем, что имеет в виду телекомпания CNN, западные общества и потакающие обывательским настроениям западные правительства. Никакого другого варианта тут нет. Разговоры о том, что, дескать, жесткость Асада приведет к радикализации оппозиции, не что иное, как неготовность признать этот очевидный неприятный факт. Там нет никакой внятной массовой нерадикальной оппозиции, никогда не было и еще лет сто не будет.
И третье. Поддерживая, по сути, исламистское восстание против Асада в Сирии (как до этого против Каддафи в Ливии, против Мубарака в Египте и далее по всем странам «арабской весны»), Запад, по сути, жертвует одним из важнейших принципов собственной демократии, согласно которому она подразумевает не диктатуру большинства, утверждаемую любыми средствами, а в том числе гарантии прав меньшинства. Без таких гарантий подлинной демократии не бывает.
Любопытно, как недавно проговорился один из американских высокопоставленных дипломатов, намекнувший на то, что вне зависимости от всяких там Совбезов ООН в Сирии дело рано или поздно придет к вооруженному вмешательству извне, посредством которого Асад и должен быть свергнут. Что ж, так даже честнее было бы. Без экивоков.
Собственно, если рассуждать в более применимых к Сирии категориях XIX века (одно из самых больших заблуждений современной пропаганды — это подходить к таким конфликтам, как в Сирии, Афганистане, Ираке, Ливии, с мерками XXI века и англо-саксонского демократического либерального менталитета), то
наиболее логичным продолжением самостоятельной позиции России должно было бы стать как раз прямое военное вмешательство в сирийскую гражданскую войну, принуждение враждующих сторон к миру и защита прав религиозных и этнических меньшинств в этой стране.
С последующим последовательным, терпеливым и долгим выстраиванием новой государственности. Применяя там, где надо, силу, экономические рычаги, гуманитарные программы и пр. Однако представить себе такую наземную операцию, которую технологически могут себе сегодня позволить разве что американцы (но вряд ли позволят в силу стесненных экономических обстоятельств) под водительством какого-нибудь нового нашего Суворова, невозможно. По сравнению с ней война с Грузией покажется сущей Pussy Riot, а аналогии с «маленькой и победоносной войной» во имя подъема духа нации могут стать пугающими в силу непростых внутренних политических и экономических обстоятельств в нашей стране. У современной России вообще, мягко говоря, маловато рычагов для подкрепления своей внешнеполитической линии — военных, экономических, гуманитарных. Да и с единством духа и моральных принципов есть проблемы, не позволяющие в полной мере говорить о применимости моральных принципов, в том числе в нашей внешней политике.
Теоретически, если оторваться от России, речь могла бы идти о некоем новом «просвещенном колониализме», когда развитые и успешные страны взяли бы на себя ответственность за проведение единой, последовательной и, главное, согласованной политики в отношении всяких там failed states, государств-изгоев, государств-террористов и проч., имея в виду целостное представление о том, как должна быть устроена на Земле жизнь в масштабах человечества.
Неудачливые страны нуждаются в длительном, терпеливом и дорогостоящем «кураторстве», а не так, что вот отбомбились, свергли режим — и дальше не наше дело.
Но это, учитывая нынешнее состояние международных отношений и умов правящих в ведущих странах элит, а также отсутствие внятного представления о желаемом будущем для людей, лежит в области фантастики. Но если готовности довести дело строительства новой демократической государственности в «варварских» и диктаторских странах нет, то, может, тогда оставить тамошних правителей в покое, не ввергая такие страны в неуправляемый хаос?
Москва, будь она хоть трижды права по сирийскому вопросу (а ее оценка ситуации выглядит, по крайней мере, реалистичной), лишенная на сегодня веских материальных и моральных аргументов в споре, вынуждена пререкаться с Западом в его же лукавой терминологии. Лишь Путин в ходе недавних визитов в Берлин и Париж позволил себе в своей манере отдельные выпады, дающие понимание о том, как он на самом деле все это воспринимает. Тут, надо признать, его неприятие манеры рассуждать в терминах демократической политкорректности способствует на сей раз более внятному изложению сути дела, ибо к борьбе за демократию сирийский кризис имеет мало отношения.
Западные телеканалы, равно как и катарская «Аль-Джазира», преисполнены благородным гневом по поводу бойни, устроенной проправительственными силами в городе Хула (о настоящем независимом расследовании того, как все было на самом деле, речи нет), где погибли более сотни человек, среди них много женщин и детей. Бойня случилась аккурат тогда, когда казалось, что еще немного — и сирийские войска потопят в крови вооруженное восстание. Под контроль оппозиции пока не попал ни один крупный населенный пункт, где бы она могла провозгласить какой-нибудь «совет национального спасения», обратившись тут же за воздушной поддержкой к авиации НАТО. Армия и правящая элита страны выглядят относительно сплоченными, понимая, что отступать им некуда. Вооружение у Асада много лучше, чем у Каддафи.
Когда весной этого года отряды вооруженных исламистов из «Бригад Фарука» зачистили практически полностью христианскую общину печально известного города Хомс численностью более 50 тысяч человек, которые были изгнаны из своих жилищ под угрозой смерти (по данным христианских благотворительных организаций, было также вырезано около 200 мирных жителей, в том числе женщин и детей — вырезали целыми семьями), западные СМИ и особенно «Аль-Джазира» почему-то молчали. Не очень популярны там вообще сюжеты о методах борьбы сирийской оппозиции, которая по варварству по отношению к меньшинствам из числа несуннитов ничем не отличается от методов правительственных войск по отношению к партизанам. Эти масс-медиа отказываются видеть также и открытую помощь сирийским повстанцам со стороны террористических исламистских организаций, в том числе «Аль-Каиды» (организация запрещена в России), поступающей из Ирака, Ливана, «освобожденной» Ливии, суннитской Саудовской Аравии (против Асада вообще создана международная суннитская коалиция во главе с Лигой арабский государств, Эр-Риадом и Катаром) и других стран региона.
Про Хомс заговорили лишь тогда, когда танки и артиллерия Асада сровняли часть его с землей, изгнав оттуда оппозицию и восстановив диктаторский порядок.
Понятно, что в антиасадовской кампании имеется антииранский подтекст: Дамаск — один из последних союзников Ирана, с которым не терпится разобраться в связи с его ядерной программой. Но вместо того, чтобы назвать вещи своими именами и попытаться цинично договориться по понятиям, зачем-то приплели демократию, превращая так называемую борьбу за нее в полный и окончательный фарс.
Башару при этом далеко до его отца, правившего страной с 1971 года несколько десятилетий. В 1982 году в ответ на резню, устроенную исламистами в деревнях алавитов, он устроил резню в расположенном неподалеку от ныне прославившейся Хулы городе Хама. Было убито, по разным оценкам, от 17 до 40 тысяч жителей, погибло также около 1000 правительственных солдат. Но Запад тогда был занят противостоянием с СССР («Першинги» в Европе и т. д.), и на такие «мелочи» мало кто обратил внимание. Примерно как на операцию «Черный сентябрь» иорданского короля Хусейна против палестинцев в 1971 году, когда число жертв даже и не считал никто толком.
В Сирии с населением 23 миллиона человек христиане составляют примерно 12%, алавиты (секта внутри шиитского направления ислама) — еще 10%, друзы — 3%, остальные — сунниты. Правящая элита страны в основном алавиты. Они и сами более терпимы в религиозном отношении (например, допускается употребление алкоголя, женщины могут ходить с непокрытой головой), и их отношения с местными христианами традиционно были ровными. Еще Асад-старший, понимая взрывоопасную сложность многоконфессионального состава страны, пытался дистанцироваться от исламской идейной составляющей. В 1973 году он отменил было статью конституции, согласно которой президентом может быть только мусульманин. Однако даже ему пришлось уступить, восстановив этот дискриминационный и немыслимый для демократических стран порядок. В новой конституции, референдум по которой провел недавно Башар Асад в явно не подходящих для этого условиях гражданской войны, это положение он также вынужден был оставить, уступая давлению большинства и вопреки чаяниям поддерживающих его христиан.
О том, что произойдет с сирийскими меньшинствами в случае свержения Асада, не нужно даже гадать: их либо вырежут десятками тысяч (нынешнее число погибших с начала 2011 года примерно в 9000 человек покажется детской шалостью), либо изгонят из родных мест, как это произошло в зависимости от преобладающего большинства с сербами и мусульманами в разных республиках бывшей Югославии.
В Ираке до свержения Саддама Хусейна проживало (еще с начала 1 тысячелетия нашей эры) около полутора миллионов христиан. Сейчас, по разным оценкам, их число сократилось до 300—400 тысяч. Около миллиона бежали в ту те же Сирию, а также в курдские районы страны. Сколько было вырезано исламистами — не знает никто. И это при наличии оккупационных войск. Они неспособны защитить иракские меньшинства. Мир, разумеется, не содрогается от массовых возмущений на эту тему.
В Египте, где христиане составляли (до недавнего времени) те же 10% от 78-миллионного населения, сразу после «арабской революции» начались массовые гонения на них: жгут церкви, убивают людей, выгоняют из домов. Что будет с этим меньшинством, а также просвещенными интеллигентами, вдохновлявшими «революцию Тахрир» наподобие некоторых наших безоглядно жаждущих «движухи» «белоленточников», после того как в результате президентских выборов 17 июня с большой вероятностью власть в стране полностью захватят исламисты (у них сейчас уже большинство в парламенте), ратующие за введение законов шариата? Вопрос риторический, но им мало кто задается сейчас из тех, кто приветствовал «революцию Facebook» на площади Тахрир. Новые власти им еще покажут facebook по полной программе. И натолкнут, быть может, на мысль, что прежде, чем будить темные народные массы, поднимая их на борьбу с кровавым режимом, следует подумать над тем, какой, собственно, режим придет на смену. Хотя будет уже поздно…
В Ливии силы западной коалиции привели к власти таких людей, как Абдель Хаким Беладжи. Бывший лидер Ливийской исламской боевой группы, воевавший ранее на стороне талибов (организация запрещена в России) против «Северного альянса» в Афганистане, он был захвачен британскими и американскими спецслужбами и выдан Каддафи в 2004 (отправившись в тюрьму). Созданная им недавно партия вряд ли будет зарегистрирована для участия в первых общенациональных выборах 19 июня (предстоит сформировать переходный парламент для написания новой конституции), но влияние его и подобных ему людей в стране, свергнувшей Каддафи, огромно. Эти люди доминируют над группками сторонников «светского демократического пути». Все громче звучат призывы из их уст к созданию Исламского халифата, живущего по законам шариата. Когда против таких, как Беладжи, создают международную коалицию в Афганистане, а потом их приводят к власти с помощью такой же коалиции в Ливии — где, спрашивается, логика? Как сказал недавно канадский министр иностранных дел либерал Джон Бэйрд, удивляясь, как это вместо просвещенной демократии на обломках самовластья возникает нечто в духе нравов «каменного века»: «мы отправляли наши войска, наших летчиков помочь освобождению Ливии не для того, чтобы видеть, как угнетают какую-либо часть ливийского общества». Имея в виду катастрофическое урезание в правах тамошних женщин по сравнению с временами Каддафи. Сколь наивными надо быть, оставаясь в плену стереотипов насчет демократии, чтобы не предвидеть именно таких последствий?
Тем не менее пережевывание уже вполне дискредитировавших себя стереотипов и мифов продолжается. До тех пор пока очередное недальновидное благодушие, хорошо продаваемое избирателям на внутреннем демократическом рынке, не приведет к очередному геноциду в очередной далекой и непонятной стране. Но про это будут либо умалчивать, либо недоуменно воскликнут «упс («ой», по-нашему), почему-то опять не получилось как по учебникам демократии, а мы даже и не думали, что наши рецепты никуда не годны». В Москве, конечно, будут говорить иное: вот видите, мы же были правы, но вы нас опять не послушали. Но эти напоминания лишь будут раздражать «партнеров». И так называемый многополярный мир на фоне столь чудного «взаимопонимания» будет все дальше сползать туда, куда он уже давно движется, — к полному бардаку и неспособности решить совместно ни одну из глобальных задач, стоящих перед человечеством.
