Плодитесь и переселяйтесь

Власти периодически напоминают нам, что без мигрантов страна не обойдется. Как сказал президент Медведев на днях в Уфе, те, кто говорят иное, лукавят. Надо лишь, добавил президент, чтобы мигранты учили русский язык и адаптировались к нашим культурным и прочим реалиям.

С тем, что сказал Медведев, практически невозможно спорить. Если исходить из сложившихся на сегодня весьма прискорбных демографических условий, а также опираясь на признание того, что ныне обозначившиеся тенденции сохранятся. Однако очевидно и другое: страна вступает в принципиально новый этап своего развития, когда миграционные процессы уже в обозримом будущем приведут к существенным, если не сказать кардинальным переменам в общественном, бытовом, культурном укладе российской жизни и даже окажут воздействие на политическую систему страны. Боюсь, что само по себе обучение русскому языку – это лишь робкий паллиатив: он не решит даже малой толики возникающих на этом пути проблем.

То, что сегодня Россия вымирает – это признанный многими демографами убийственный факт. С 1992 года по прошлый год в стране случилось на 12,5 млн больше смертей, чем рождений (прирост населения наблюдался лишь в 1994-м и в 2009 году, когда перевес составил 10 тысяч человек). За время, оставшееся до 2025 года, общее превышение смертности над рождаемостью составит, по разным подсчетам, до 9,5 млн. Средний возраст россиянина вырастет с 38,7 до 42,4 года, а доля людей старше 65 лет – с 13% до 19%.

Численность населения страны за последние 20 лет уже сократилась примерно на 5%, став меньше 142 млн. За годы после Второй мировой войны лишь одна из крупных стран мира (не будем учитывать резню в Руанде с истреблением миллиона человек, гражданские войны в Сьерра-Леоне, Эфиопии и Судане) испытала такой же демографический шок — это коммунистический Китай периода «большого скачка» Мао Цзэдуна на рубеже 50-х и 60-х. Слабым утешением является то, что сокращение рождаемости наблюдается во многих развитых странах, в Германии к примеру. Слабым потому, что в России, в отличие от развитых стран, неблагоприятные демографические процессы происходят на фоне деградации системы здравоохранения и роста смертности.

По данным Human Mortality Database, средняя ожидаемая продолжительность жизни в России в 2009 году (более свежих данных нет) была ниже, чем в 1961 году. Если взять только взрослых (с 15-летнего возраста), то этот показатель в наше время хуже, чем в 1959 году, аж на два года. То есть в 2009-м средняя ожидаемая продолжительность жизни для 15-летних в России была ниже, чем в Бангладеш, Восточном Тиморе, Эритрее, Мадагаскаре, Нигере и Йемене. Для мужчин того же возраста картина еще более безрадостная: этот показатель хуже, чем в Судане, Руанде и Ботсване, где, кажется, каждый четвертый болен СПИДом. С женщинами чуть лучше. Однако уровень смертности женщин работоспособного возраста в 2009 году был выше, чем в самой бедной стране Латинской Америки – Боливии (20 лет назад он был на 45% ниже, чем в той же Боливии).

Среди причин столь высокой смертности в России чаще всего на обывательском и политическом уровне называют курение (36% взрослого населения), понятное дело, пьянство (18 литров спирта на душу в год), насильственные смерти (ДТП, убийства и самоубийства, отравления, производственные травмы и прочее: от ран и насилия у нас погибает в процентах от общего числа населения столько же, сколько в Либерии и Сьерра-Леоне), все большее душ забирает катастрофически быстро развивающаяся эпидемия СПИД, а также туберкулез.

Однако чуть ли не весь отрыв в худшую сторону по смертности от развитых стран Запада на сегодня дает только лишь взрывной за последние два десятилетия скачок смертей от сердечнососудистых заболеваний: от них у нас умирает в три раза больше людей (в долях от населения).

Самое загадочное в этом во всем то, что даже при всех вышеперечисленных факторах, многие зарубежные демографы признаются, что традиционные модели, работающие в других странах, не объясняют столь высокого уровня «нездоровья» русских. Словно это какой-то «смертоносный образ жизни» в целом, во всех своих проявлениях и по всем своим параметрам.

При столь (относительно) высоком уровне жизни, как в России, даже с учетом всех «смертоубийственных» обстоятельств, этот уровень должен быть существенно ниже. К тому же у нас, по сути, отсутствует обратная зависимость между уровнем образования (он относительно высок даже среди стран ОЭСР, по формальным статистическим показателям) и уровнем смертности: она должна быть ниже даже с учетом того, что в последние годы система образования тоже сильно деградировала и на практике мы находимся по образованности на нижних строчках списка стран ОЭСР, а не в середине, как, скажем, если судить по числу имеющих диплом о высшем и среднем специальном образовании.

Что за мистика такая? Неужели нам суждено стать второй Атлантидой, над судьбой которой будут гадать будущие историки: что же это такое приключилось с русской цивилизацией, что она была-была, да вдруг вся вышла, вымерла?

Судя по демографическим показателям, самостоятельно стране из этой ямы выбраться будет сложно, мягко говоря. Наиболее резкое падение числа новорожденных на одну женщину произошло с 1987-го по 1993 год (с 2,5 до 1,4), достигнув минимума в 1999 году – 1,2 ребенка на одну женщину. В 2010 году за все постсоветские годы достигнут рекорд — 1,79 ребенка на одну женщину. Однако демографы говорят, что этот всплеск (видимо, в том числе за счет «материнского капитала») — временный и дальше мы все равно будем сильно недотягивать до уровня простого воспроизводства (примерно два ребенка на семью).

При этом в стране есть один регион, где рождаемость кардинально отличается от всей остальной территории: в Чечне на одну женщину приходится в среднем 3,3 ребенка. Это можно объяснить обстоятельствами послевоенного бэби-бума, а также, видимо, тем, что эта национальность вообще сегодня чувствует себя «на подъеме», к чему (в части национального духа), наверное, стоило бы присмотреться. Притом что в даже соседних (тоже мусульманских) Ингушетии и Дагестане рождаемость остается намного ниже уровня воспроизводства.

Согласно «Концепции демографической политики», принятой еще при втором президентстве Путина, к 2025 году население должно стабилизироваться на уровне примерно 145 миллионов человек при средней продолжительности жизни 75 лет (сейчас менее 70) и рождаемости 1,95 детей на одну женщину. Между тем сегодня 2/3 новорожденных – это результат усилий женщин в возрасте от 20 до 29 лет. В 2025 году таковых в стране будет 6,4 млн, что на 45% меньше, чем сегодня. Спрашивается, возможно ли достигнуть намеченных показателей? Тем более что для этого надо еще вернуться к уровню смертности среди населения работоспособного возраста времен начала 60-х годов, а это значит снизить смертность для этой категории по сравнению с нынешним на 25%: в этом случае к 2025 году мы лишь догоним по этому показателю сегодняшний… Гондурас.

Все это можно описать одним термином — демографическая катастрофа, притом беспрецедентная для стран такого размера и такого относительно высокого уровня развития. Иммиграция, на которую во многом упирают власти, поможет лишь облегчить ситуацию, но не решить все проблемы, и то облегчить в основном ситуацию с трудовыми ресурсами, порождая по ходу массу других проблем. В результате накапливания этих проблем национальный состав населения уже через два-три десятка лет может оказаться таким, что приведет к кардинальном переменам в общественном укладе страны. Не обойдется, скорее всего, и без политических последствий. Если, к примеру, в той же Америке уже сегодня задумываются над политическими и прочими последствиями для того времени, когда, к примеру, испаноязычное население станет самой большой национальной группой электората (не позже 2030 года), то почему аналогичным вопросом не пора бы задаться и нам? Одно дело, когда нынешние политические практики применяются в отношении населения, более 80% которого называют себя русскими. И совсем другое, когда все более существенную долю в электорате будут занимать потомки малограмотных (в основном из стран Средней Азии) мигрантов, практически незнакомых с традиционной для Россией культурой, с ее языком, обычаями и бытовыми нормами. На этом фоне нынешние политические дискуссии покажутся «диалогами с Марса».

При этом власти, под давлением текущих экономических и коррупционных обстоятельств (а каждый мигрант — это конкретная выгода конкретным чиновникам: по некоторым данным, это до 30 тысяч рублей дохода от взяток и прочих прямых и косвенных поборов), по сути, отказались от разумного регулирования миграции. Даже курсов обучения русскому языку сейчас считаные единицы. Много говорят, но ничего не делают для введения балльной системы иммиграции, дабы отбирать наиболее квалифицированных, знающих русский. Нечего стесняться отбирать мигрантов в рамках такой системы в том числе и по национальному, расовому признаку: так делали во многих странах с открытой иммиграцией, хотя вслух об этом говорить теперь почему-то стало неполиткорректно. Если брать курс на сохранение основ традиционного российского общества, то молодые женщины, очевидно, должны получать преимущество перед мужчинами: установлено, что «культурный код» в семьях, а значит, в обществе в целом в гораздо большей степени передается именно по мужской линии, нежели по женской: вторая более адаптивна.

Однако иммиграция поможет решить лишь часть проблем. Вымирание страны можно и нужно приостановить и остановить целым рядом других мер. Которые, скорее, лежат даже не в плоскости голой экономики (не все решается за счет $10 тысяч материнского капитала), а во многом в плоскости нравственной, ценностной. Надо сделать так, чтобы в России захотелось жить и плодиться, чтобы сюда захотелось переселяться миллионам русских соотечественников, рассеянных по всему миру, а также другим национальностям. Может ли Россия, чисто теоретически рассуждая (легко предвидеть язвительные смешки и описания тысяч причин, почему этого не может быть именно сегодня при нынешнем режиме и нынешней ситуации), стать когда-нибудь тем, чем стала, скажем, Америка на рубеже XIX --ХХ веков?

Это на самом деле ключевой вопрос для страны сегодня, который, по сути, отсутствует в политической повестке, заслоняясь популистскими и подчас лживыми (неисполнимыми потому как) посулами насчет пенсий, пособий, социальных программ или разных экономических прожектов. В том числе этот вопрос отсутствует в текущей предвыборной кампании. И он, конечно же, не сводится только к теме миграции и межнациональным отношениям, как не сводится он к относительному увеличению среднего уровня благосостояния. Уровень может расти, как он рос в последние лет десять, а вымирание усиливаться.

Легко сказать «так, чтобы захотелось», но как это сделать? Те силы и те люди, которые смогут предложить хотя бы какой-то внятный ответ на этот вопрос, смогут, без преувеличения, выступить спасителями страны. Если, конечно, таковые найдутся. И если, конечно, еще успеют.