Цивилизация
— Дмитрий Владимирович, в каком объеме был реализован бюджет Евразийского банка развития (ЕАБР) и Евразийского фонда стабилизации и развития (ЕФСР), которым управляет банк, за 2015 год?
— У ЕАБР 2015 год стал планово-убыточным. Мы ожидаем, что фактические убытки будут $140—150 млн. По линии ЕФСР были подписаны четыре соглашения на общую сумму $590 млн для финансирования проектов в Армении и Кыргызстане.
— Кризис подкосил?
— Причина не столько в кризисных явлениях, сколько в необходимости увеличения провизий (доначислений по проблемным кредитам. — «Газета.Ru»). Выяснилось, что предыдущий менеджмент прятал проблемы. По документам проходило всего $30 млн провизий, а когда я возглавил банк и провел аудит по тем же самым проектам, что фигурировали в отчете, выяснилось, что дела обстоят гораздо хуже — доначислять надо еще $200 млн провизий.
— Можете назвать несколько примеров, когда проекты казались востребованными, а стали убыточными из-за плохого риск-менеджмента?
— В отношении проектов, которые достались нам от предыдущего менеджмента, могу сказать: везде проблемы. Прокредитовали, например, вагоностроительные заводы. А объем производства падает, перевозки снизились. Железная дорога завалена этими вагонами, они теперь не нужны. И у нас возникли проблемы с возвратностью кредитов по этим заводам. Недостаточно эффективно был выстроен проектный цикл в банке.
— Денег хватает на реализацию проектов?
— Деньги у банка есть. Кроме того, мы имеем право привлекать средства с международных рынков. Но проблема в том, что их некуда вкладывать: очень мало эффективных проектов, которые были бы просчитаны, где были бы приемлемые риски.
— В это трудно поверить. У вас бизнес в предбаннике должен толпиться, просить денег…
— Денег просят многие. Но реальных проектов, где можно обоснованно рассчитывать на возвратность вложенных средств, — единицы.
— Имеет ли место вмешательство политики в процесс кредитования?
— Никакой политики.
— История ЕАБР перекликается с тем, что случилось с российским ВЭБом? Судя по открытым источникам, он ушел в минус и теперь нужна многомиллиардная докапитализация…
— У ВЭБа основная проблема в том, что принималось, к примеру, политическое решение — строительство объектов для олимпиады в Сочи. Это не было решение ВЭБа.
— Сначала говорили, что олимпийские объекты принесут прибыль, а теперь выясняется, что нужна докапитализация. Вы хотите сказать, что Евразийский банк развития лишен этого навеса политического? Но разве ЕАБР в состоянии возразить таким политическим тяжеловесам, как Александр Лукашенко или Нурсултан Назарбаев? Если Лукашенко скажет, что ему необходимо построить такой-то объект, кто из менеджмента ЕАБР сможет ему возразить?
— Преимущество ЕАБР в том, что пока не было ни одного кредита, который был выдан именно на основе политического решения. Выдача кредитов на неэффективные предприятия — это не в интересах правительств стран (в совет банка входят министры финансов шести стран. — «Газета.Ru»).
А проблемные кредиты у банка накопились из-за огромного сокращения спроса. Одно дело — стодолларовая нефть, другое дело — нефть по 40. Это огромный удар по экономике. Спрос существенно сокращается. Отсюда тянется цепочка проблем. Допустим, можно сейчас построить стекольный завод и производить стекла для окон домов. Но кто будет квартиры сейчас покупать, откуда деньги на строительство домов? Все идет по цепочке.
— Но ваш банк — это же международный институт развития. Вы, по идее, не очень должны заботиться о том, чтобы проекты, которые вы профинансировали, были прибыльными. Или я не прав?
— Отличие нашего банка от госбюджета, знаете, какое? Бюджет не кредитует, а тратит деньги. У правительства есть задача, например, построить дорогу. И ее строят. А банк (любой) должен обеспечить себе возвратность средств. Конечно, в отличие от коммерческого банка, нам как банку развития не столь важно — 15% отдачи на капитал или только 10%. Но прибыль должна быть. Минимальная хотя бы.
— И даже такого рода проектов нет?
— Они есть. Их сложно найти.
— А как же насчет заявления президента Кыргызстана Атамбаева, который пожаловался на то, что Россия, а это основной донор ЕАБР, не хочет строить каскад гидроэлектростанций. Проект был разработан в 2012 году, подразумевал привлечение государственных и частных средств…
— В Кыргызстане по линии ЕФСР на разных стадиях проработки находятся два проекта в энергетической отрасли. Они реализуются в рабочем порядке.
— Нет желания взять для реализации проекты, из которых выходит Европейский банк реконструкции и развития? Он уходит из-за санкций, и можно было бы подхватить часть проектов? Наверняка они были неплохо просчитаны…
— У Европейского банка реконструкции и развития принято решение по прекращению новых операций в Российской Федерации. Это, скорее, как часть санкций. Российские проекты ЕБРР мы продолжать не будем, так как он завершает ранее начатые проекты сам. Просто новые вести не будет. ЕБРР теперь сфокусируется на Средней Азии, на Ближнем Востоке, на странах вокруг Средиземного моря. Они активизируют работу в Казахстане, в Кыргызстане, в Армении, в Белоруссии. И здесь для них мы представляем большой интерес как банк, который работает в этих странах. Недавно мы с ЕБРР подписали меморандум о сотрудничестве. Речь идет о совместной работе на евразийском пространстве. С ЕБРР совместно обсуждаем проекты: БАКАД (строительство окружной автомобильной дороги вокруг Алма-Аты), ряд проектов компании «КазТрансГаз Аймак» (региональные распределительные сети). Также речь идет о второй очереди строительства Ерейментауской ВЭС (ветряная электростанция), проект реализуется компанией «Самрук-Энерго». Пока все на стадии переговоров.
В отношении проектов ЕБРР на территории России не исключаю, что мы можем продолжить осуществлять его донорские программы. Суть донорских программ заключается в том, что они финансируются правительствами и международными институтами, а ЕБРР, к примеру, обеспечивает их реализацию. Это может касаться любой отрасли.
— Вы сказали, что ожидаете убытки в размере $140—150 млн. Как будете расчищать баланс?
— Повторно создавать большие провизии не планируется. Плюс мы существенно сократили операционные расходы банка – на 18%. В 2016 году планируем, что деятельность ЕАБР будет прибыльной.
— Разве государства — члены ЕАБР не пополняют ваш бюджет ежегодно?
— Нет, взносы были только вступительные. $1 млрд внесла Россия, $500 млн — Казахстан, $15 млн — Белоруссия, Таджикистан — $500 тыс.
— Недавно же вступила в ЕАЭС Армения и Кыргызстан….
— Они внесли по $100 тыс.
— Это копейки. Взнос Армении соответствует весу ее экономики?
— Не соответствует.
— А почему тогда согласились на такие условия? Политическое решение?
— Решение о размере вступительного взноса принимает не банк, а правительство. Учредители сформировали акционерный капитал ЕАБР, и дальше банк просто работает с этими активами. Никаких дополнительных взносов нет, мы должны зарабатывать кредитованием на том, что есть.
— Какие проекты ЕАБР сможет вытянуть в 2016 году, исходя из того, что банк сейчас в убытке?
— У большинства банков развития, и ЕАБР не исключение, кредитное плечо — один к двум или один к трем. То есть у нас капитал $1,5 млрд, соответственно, можем привлечь $3–4 млрд. Но фактически у нас портфель кредитов по балансу — $2 млрд. Поэтому, не привлекая никаких дополнительных денег акционеров, мы можем раза в два увеличить кредитный портфель банка.
В 2015 году ЕАБР участвовал в финансировании проекта группы компаний «Русские Башни» по развитию сети антенно-мачтовых сооружений на территории РФ. Реализация проекта направлена на создание максимальной зоны покрытия для операторов мобильной связи, экстренных служб, теле/интернет-провайдеров, особенно в формате 4G. Он также позволит оптимизировать расходы операторов мобильной связи, что положительно скажется как на качестве, так и на стоимости услуг потребителям. Стоимость проекта — 8,5 млрд руб. Из них уже практически профинансировали 2 млрд руб., еще 2 млрд руб. планируется предоставить компании в 2016 году. Также в 2016 году начинаем финансирование строительства мусороперерабатывающего завода в Белгородской области. Порядка $78 млн планируется прокредитовать в рамках проекта компании «Мера Сталь» в Колпино на Промышленной площадке Ижорских заводов. Это проект строительства завода по производству арматуры строительного назначения мощностью 350 тыс. т. Общей стоимостью около 10 млрд руб. Завод будет построен с использованием инновационной технологии.
Говоря о бюджете на 2016 год, это фактически три проекта: «Русские Башни», «Мера Сталь» и мусороперерабатывающий завод. На $120 млн.
В Белоруссии оцениваем проект по производству шин, сырье к нему будет российское.
Ищем новые интеграционные проекты, в которых пересекаются интересы нескольких государств — членов ЕАЭС. Например, в Казахстане совместно с «АзиаАвто» (дилер «Лада». — «Газета.Ru») планируем строить сборочный цех «АвтоВАЗа» на севере Казахстана. Это интеграционный проект. Но целесообразность требует тщательной оценки. Рассматриваем предложение Камского кабельного завода по строительству филиала в Казахстане. Его продукция сможет замещать китайскую.
— В китайский «Шелковый путь» ваш банк пытается встроиться?
— Китай в рамках своего «Шелкового пути» профинансировал строительство дороги, которая идет через Казахстан до границы с Россией. Стоит вопрос, что дальше с этой дорогой делать? Проект обсуждается, готовится.
— Какая страна самая настойчивая?
— Если говорить о заявках, поступающих в ЕФСР, то очень активны Армения, Кыргызстан, Белоруссия. На следующий год банк получил несколько серьезных заявок по развитию крупных инфраструктурных проектов в Казахстане.
Если говорить об инвестпортфеле ЕАБР, то около 40% от общего размера текущего инвестиционного портфеля в настоящее время составляют проекты в Республике Казахстан. Наше участие в финансировании этих проектов превышает 880 млн в долларовом эквиваленте. При этом сумма проектов, профинансированных в Республике Казахстан с начала работы банка, уже превысила $1880 млн (около 42% от накопленного инвестиционного портфеля банка). А структура банковского портфеля следующая: Казахстан — 39, 51%, Россия — 32,38%, Белоруссия — 22,57%, Армения — 2,16%, Таджикистан — 0,42%, Кыргызстан — 0,43% от всех кредитов.
— А сколько получили из ЕФСР Казахстан и Россия?
— Ни копейки. То есть у нас два «мешка». Один — это банковский баланс, второй «мешок» — это баланс Евразийского фонда стабилизации и развития. Из фонда предоставляются финансовые кредиты и инвестиционные. Из банковского портфеля кредиты выдаются только на какие-то конкретные проекты.
— Россия не в лидерах в очереди за средствами?
— Такова была идеология создания ЕАБР. Ведь в России есть свой банк развития — ВЭБ, который кредитует, соответственно, проекты российские.
— Разве у Белоруссии или Казахстана своих «ВЭБов» нет?
— Тоже есть. Но для ЕАБР главное — кредитовать интеграционные проекты, где есть пересечения интересов. Кредитовать ту же Экибастузскую ГРЭС в Казахстане, чтобы она оборудование покупала в России.
— ЕАБР готов браться за проекты, которые могли бы развивать малый и средний бизнес. Тот же ВЭБ теперь готов через РЭЦ заняться поддержкой МСП-экспортеров…
— Мы работаем скорее на средний бизнес. С мелким бизнесом лучше работает обычный коммерческий банк. У нас немножко другая миссия, другая специфика. У нас законодательно не определен жесткий норматив, но мы софинансируем проекты в диапазоне $30–300 млн.
— Не придется ли банку списывать долги странам — членам ЕАЭС? Как Кубе и прочим партнерам?
— В чем принципиальное отличие кредитов, которые сейчас предоставляются Белоруссии, Армении, Таджикистану? В том, что кредиты жестко увязываются с матрицей мер экономической политики. То есть мы не просто даем миллиард – и забыли. Кредит увязан со снижением инфляции, допустим, с увеличением валютных резервов, с отказом от режима множества валютных курсов, с сокращением льготного кредитования для госпредприятий. Речь о мерах, которыми нередко увлекаются эти страны, которые имеют крайне популистский эффект и которые ведут к тому, что экономика и финансы приходят в очень плачевное состояние.
Матрица мер экономической политики заставляет государство все-таки заботиться о своей финансовой стабильности, улучшать экономическую ситуацию. В этом отличие от условий, на которых выдавались кредиты в советский период. Поэтому у нас больше надежд, что мы не повторим кубинский опыт.
— Что вы намерены привнести в работу банка как бывший замминистра финансов?
— Понимание нужд акционеров.
— Новые финансовые инструменты не планируете вводить? Евразийские бонды, например?
— Нет пока. Вот когда у нас будет действительно такой серьезный, большой бюджет ЕАЭС и когда из этого бюджета мы будем финансировать инвестиционные проекты, инфраструктуру, тогда можно будет подумать о выпуске евразийских бондов.
Если мы проводим параллель с ЕС, то надо отметить, что там нет одной страны, которая доминирует. А в нашей ситуации Россия обеспечивает более 80% ВВП ЕАЭС.
— Из этого следует, что…
— Де-факто, если выпускать евразийский бонд, то он будет, по сути, российским бондом.
— А рубль не тянет за собой на дно валюты стран ЕАЭС?
— Не рубль тянет, а тянет нефть. Баррель тянет.
— 2015-й год для банка будет самым плохим? Или 16-й?
— Самый плохой — это когда были выданы непросчитанные кредиты. В 2015 году эти проблемы просто вышли наружу. Поэтому я бы не говорил, что 2015 год для банка самый плохой.
