Цивилизация
— В Иркутске началась Неделя конкуренции, в рамках которой состоится коллегия ФАС. Там будет обсуждаться тема совместных расследований антимонопольных ведомств СНГ на лекарственном рынке, а также на рынках топлива и связи. Расскажите, пожалуйста, подробнее, об этих расследованиях. Почему начались совместные расследования именно в этих секторах?
— Мы в Иркутске проводим международное мероприятие «Неделя конкуренции», на которое приглашаем наших зарубежных коллег из других антимонопольных органов. На прошлой Неделе конкуренции у нас в гостях были представители 55 стран. Еще лет пять-семь назад нужно было уговаривать антимонопольщиков из Европы или Северной Америки к нам приехать и какую-нибудь лекцию прочитать. А сейчас мы уже сами можем их чему-то научить.
В Иркутске мы будем обсуждать проект, который позволил бы отслеживать цены на жизненно важные лекарственные средства в разных странах и сравнивать их. Ранее мы с австрийским антимонопольным ведомством уже внедрили эту схему на рынке нефтепродуктов.
Мы вместе с австрийским антимонопольным ведомством создали в интернете платформу цен на нефтепродукты, куда антимонопольные службы разных стран направляют информацию о ценах. Сейчас к ней уже 28 стран присоединились.
Вспомните, кто нам все время рассказывал о ценах на нефтепродукты? Platz, Argus и другие. Сейчас против некоторых этих агентств, в том числе и после нашего доклада в ЕС, возбуждено расследование. Его ведет Еврокомиссия. На протяжении десятилетий эти агентства использовали весьма несовершенные методики оценки стоимости нефтепродуктов, и часто это было в пользу нефтяных компаний. Ряд коммерческих компаний уже признались в том, что они манипулировали этими ценами. Страны, которые закупали нефтепродукты и которые ориентировались на эти индикаторы, потеряли миллиарды долларов. Мы создали альтернативу этим индикаторам в виде этой платформы в интернете.
Теперь такую же платформу мы уже с Италией разрабатываем для цен на жизненно важные лекарства. 11 стран уже договорились к ней присоединиться. Мы сейчас обсуждаем этот вопрос еще с 12 странами. Хотим, чтобы еще больше стран подключилось. Пока эта платформа по ценам на несколько жизненно важных лекарств. Но вообще-то нужно ее делать по 1000–1500 наименованиям.
Платформа позволит отслеживать цены на сопоставимых рынках на торгах. Мы будем сравнивать итоговые контрактные цены поставки. Такую модель мы можем применить и для всего остального. К примеру, для цен на металлургический прокат.
Сейчас правительственным актом нужно определить сопоставимые рынки. Скорее всего, это будет Прибалтика, Германия, Казахстан, Белоруссия, Украина и другие страны СНГ, может быть, Великобритания.
— Правительственные акты когда будут подписаны?
— Как только мы закончим цикл обсуждений на международном уровне, в том числе в ОЭСР. К концу года мы выйдем с предложением к правительству. Рассчитываем, что платформа по лекарствам заработает в ближайшие год-два.
— В случае с лекарствами насколько часто встречается проблема манипулирования ценами?
— Я сам видел: приходит защищенная патентом компания и говорит: наш препарат стоит 240 млн долларов. Мы отправили запросы по цене на препарат в Германию, Казахстан и еще девять стран. И получили ответ, что там он стоит меньше. По средневзвешенной цене уже примерно 180 млн долларов. Мы что, «банановая республика», чтобы так себя у нас вести?
— Какие еще темы вы намерены обсудить на коллегии?
— В Иркутске мы представим доклад ФАС, в котором будет идти речь о проблеме глобализации и создании международных картелей, что очень сильно вредит экономике.
Вот посмотрите, «Уралкалий» изменил свою сбытовую политику. Это, на мой взгляд, исключительно позитивное решение…
— Которое привело к известным последствиям.
— Но наличный товар никуда не делся. Хорошая конкуренция чем отличается? Когда компании зарабатывают на объемах, пытаясь найти конкурентную цену. А плохая заключается в том, что компании держат цену и даже готовы ничего не поставлять, лишь бы получить наиболее высокую цену. Я позитивно оцениваю действия «Уралкалия», который эту ситуацию, весьма спорную (имеются в виду действия Белорусской калийной компании. – «Газета.Ru»), которая продолжалась многие годы, взорвал, и взорвал в пользу конкуренции. Я рад, что это сделала российская компания.
Мы недавно занимались расследованием картеля по норвежской рыбе, в котором были задействованы компания «Русское море» и Россельхознадзор. С представителями антимонопольного ведомства Норвегии прошлись по заводам, получили свидетельства норвежских компаний. Как мы считаем, Россельхознадзор закрывал вход на российский рынок тем заводам (их около 700), которые отказывались продавать свою продукцию через три российские компании, создавшие картель. То есть несколько десятков российских компаний, которые занимались импортом норвежской рыбы, были выброшены с рынка.
Есть и много других подобных нехороших примеров. Например, махинации международных банков со ставками LIBOR. Проблема глобализации требует очень серьезной кооперации антимонопольных органов и полицейских всех стран мира.
— С 2014 года ожидается новое повышение акцизов на топливо. В связи с этим ожидаете ли вы какого-то существенного роста цен на бензин для потребителей?
— В следующем году при повышении акцизов все будет зависеть от того, как будет складываться рыночная ситуация. Но резких скачков быть не должно. Здесь несколько факторов будет работать. Акциз прямо транслируется в цену. Насколько правительство решило увеличить акциз, то есть пополнить бюджет, чтобы решить социальные программы, настолько цена может теоретически вырасти.
Повышения акцизов могут происходить на фоне изменений экспортной или НДПИ пошлины. Или, скажем, на мировых рынках может быть изменение цены на нефть. Все это может повлиять на уровень цен.
Мы разработали свою формулу справедливой рыночной цены на нефтепродукты, чтобы не допустить необоснованного роста цен.
Мы берем цены на бирже в Роттердаме, вычитаем из нее логистику, добавляем акцизы и другие налоги. Кроме того, добавляем дифференциал, то есть даем компаниям дополнительную семипроцентную премию к экспортной альтернативе. Так получаем справедливую цену на товар для внутреннего рынка. И компании точно знают тот предел, за который заходить не надо.
Под эту формулу всеми нефтяными компаниями подписано четырехстороннее соглашение о строительстве новых мощностей по производству 95-го бензина. Сейчас в общем объеме производства бензина на 95-й уже приходится больше половины. Еще два года назад было примерно 10%.
— Заместитель министра финансов Сергей Шаталов ранее говорил, что цену на бензин можно снизить еще на 2–3 рубля.
— На самом деле можно было бы снизить цену, например, за счет сокращения семипроцентной премиальной части. Но это может привести к сокращению их внутрироссийских программ. Я в таких случаях спрашиваю: разве справедливо, что примерно 48% всего бюджета России дают нефтяники, а «Газпром» только 5—7%? Половину бюджета дают нефтяники, и государство хочет взять с них еще больше. По-моему, пусть они лучше все-таки инвестируют. А почему «Газпромом» не заняться всерьез?
Вместо того чтобы он реализовывал какие-то заоблачные проекты по нереальным ценам, эффективность которых никто толком не проверяет, может, лучше бы налогов побольше платил. Я считаю, что вклад «Газпрома» в российский бюджет должен быть сопоставим со всеми нефтяными компаниями.
— Семипроцентная премия не будет изменяться?
— Нет, не будет.
— Сейчас в правительстве продолжается обсуждение темы отмены запрета параллельного импорта. ФАС отмену поддерживает. Не опасаетесь ли вы, что если запрет будет снят, то иностранные компании, которые уже имеют производство в России, закроют его. И это приведет к оттоку капитала, сокращению инвестиций, росту безработицы?
— Нет! Какой же сумасшедший будет отменять параллельный импорт, не оговорив, что локализованные производства не попадут под этот режим. После совещания по параллельному импорту у первого вице-премьера Игоря Шувалова мы назвали еще одно условие, которое позволит компаниям избежать влияния параллельного импорта. Это произойдет, если компания подпишет обязующий ее договор об инвестировании. Если ты локализовал производство, ты надежно защищен от параллельного импорта. А если нет, то ты в открытом конкурентном море будешь бороться с нашими предпринимателями. И это хорошо. Я в последнее время говорю нашим оппонентам: параллельный импорт при правильном применении — мощный стимул прогресса инвестиций в Россию.
Есть пример, с которым я столкнулся. Нужно было купить для больницы сердечные стенты. Купили легально в Германии. Это было в Краснодарском крае, за 16 млн был тендер для поставки для больницы. А одна известная американская компания, узнав об этом, аннулировала по суду на основании нашего же законодательства этот тендер и продала их этой же больнице за 31 млн.
— Вы в апреле говорили, что в середине года решение должно было быть принято. Однако этого не произошло. На каком этапе решение было приостановлено?
— Так и должно было бы быть. Но Андрей Рэмович Белоусов ушел в администрацию, пришел Алексей Валентинович Улюкаев, министр экономики. Ему нужно было время вникнуть в эту проблему. Я с ним встречался недавно. Он сейчас планирует активно заниматься этим вопросом. Надо, чтобы Министерство экономики сформулировало четкую позицию по параллельному импорту. Уже в этом году правительство должно рассмотреть этот вопрос. Весь следующий год уйдет на формулирование и принятие изменений в законодательство.
— Ранее вы подвергли резкой критике РЖД и сообщили, что текущее тарифное руководство компании, так называемый прейскурант 10-01, нуждается в замене. ФАС на каких изменениях настаивает?
— Если представить себе прейскурант 10-01, там множество исключений. Почему одно предприятие должно пользоваться дешевым тарифом, а другое — дорогим? Мы настаиваем на переходе на метод долгосрочного тарифного регулирования и на том, что методы установки тарифов должны быть рыночными на основании анализа рынков. Кроме того, нужно обеспечить эффективность закупочной деятельности монополии. Нужно передать подвижной состав и многое другое в управление частным компаниям.
Мы летим самолетами частной авиакомпании и садимся на взлетно-посадочную полосу, которая принадлежит государству, или идем на частном пароходе, который швартуется к государственной причальной стене. Но почему мы должны обязательно ездить на государственном поезде и государственном локомотиве? Почему я не могу на частном поезде проехать по государственной инфраструктуре?
Я Владимира Ивановича Якунина знаю много лет. И я его уважаю. В том, что я говорю, нет ничего личного, но у нас разная работа. Он возглавляет эту советскую монополию. А мое дело как главного антимонопольного органа как раз говорить о том, что мы движемся не в том направлении, которое нужно.
— ФАС в этом году приняла решение о том, что можно вводить невозвратные билеты на железнодорожные перевозки, но только на конкурентных маршрутах. Раньше ваше ведомство было против. Что это за маршруты? И как введение невозвратных билетов повлияет на цену билетов для потребителей?
— Конкурентные маршруты – это, например, Москва — Питер, Москва – Нижний Новгород, маршруты в Хельсинки и Казань. С чего-то надо начинать, это эксперимент. Мы и раньше не были против невозвратных билетов. Мы просто говорили, что нужно минимальную разницу в цене закрепить законодательно. Потому что у нас в России, если это не сделать, то однозначно невозвратный билет будет еще и дорогим.
Мы считаем, что введение невозвратных билетов на железнодорожные перевозки должно сопровождаться тем, что они будут не менее чем на 20% дешевле возвратных.
— С минувшего года удалось добиться снижения цен на авиабилеты во французские и итальянские города за счет демонополизации этих направлений. По каким направлениям дальше будет вестись эта работа?
— У «Аэрофлота» и «Трансаэро» сейчас более ста монопольных маршрутов. Мы предлагали допустить на маршруты «Трансаэро» «Аэрофлот» и наоборот, а также открыть доступ для других перевозчиков на эти маршруты. Мы считаем, что следующий год в этом вопросе может быть переломным. Сейчас удалось либерализовать итальянские направления, французские, британские, венгерские. Скоро добавится Украина.
Другая проблема — это СНГ. Там у нас подписаны межправсоглашения. Мы предлагали допустить на маршруты в страны СНГ несколько других авиакомпаний. Но пока национальные правительства республик не очень хотят это делать. Так что это политический вопрос.
Мы со своей стороны через Межгосударственный совет по антимонопольной политике очень стараемся помочь этому процессу.
— Ранее в этом году «Аэрофлот» принял решение о создании собственного лоукостера. На рынок уже пришли иностранные лоукостеры Easy Jet, Wiss Air. Но ряд экспертов высказывают предположение, что в России модель лоукостеров не приживется.
— Я считаю, что модель лоукостеров в российских условиях жизнеспособна.
Только надо решить вопрос с НДС и аэропортовыми базами. Иностранные компании НДС не платят, наши все платят. Кроме того, существует целый ряд соглашений, по которым лоукостер, выходя на маршрут, на котором уже летает российская компания, должен согласовывать с ней свои цены. Мы выступаем против таких соглашений.
— Ранее СМИ сообщали, что, по некоторым соглашениям, цена на билеты лоукостера должны быть максимум на 20% ниже, чем у обычного перевозчика. То есть лоукостеры не могут в полной мере снижать цену на билеты для российских потребителей.
— Я не видел этих соглашений. Мы направили официальные запросы в компании и получили ответы, что таких соглашений нет и что журналисты что-то написали неправильно. Я думаю, что правильно написали журналисты. Старые, еще советские документы, конечно, подразумевали согласование цен и тарифов.
— Сейчас идет обсуждение возможного объединения ФАС и ФСТ и создания на базе двух ведомств второго мегарегулятора. Как вы считаете, насколько целесообразно объединение ведомств?
— Отвечу так: можно копать, можно не копать. Мы позитивно относимся к этой идее. Но мы не являемся ее инициаторами. До 2004 года Министерство антимонопольной политики регулировало тарифы. Представьте, что было бы в наше время, если бы продолжали этим заниматься? Мы бы серьезно подходили к проблеме формирования тарифов. Вот Анатолий Николаевич Голомолзин, мой зам, раньше регулировал эти тарифы. У него неположенного снега зимой монополия не выпросит. Потому что в центре для нас стоит не железная дорога сама по себе, а потребитель, который по этой железной дороге едет.
Если будет принято решение о слиянии, то у нас будет еще одна головная боль. Тарифы — это очень невкусная вещь, отвечая за которые, можно получить только неприятности.
— А есть ли расчеты, во сколько может обойтись слияние ведомств? В частности, в случае со слиянием ЦБ и ФСФР шла речь о том, что сотрудников ФСФР увольняли с выплатой компенсаций за четыре месяца.
— Я могу сказать, что сотрудники ЦБ получали зарплату намного больше, чем сотрудники ФСФР. Поэтому объединение, наверное, повлекло дополнительные затраты. Мы с ФСТ получаем одинаково. Никакой проблемой это не является.
— Когда может начаться слияние?
— Сейчас бюджетные проектировки на будущий год практически уже приняты. И этой темы там нет.
— Игроки рекламного рынка критикуют поправки в закон о рекламе. В частности, малый и средний бизнес считает, что необходимость заключения договоров на 10 лет и увеличенные штрафы за незаконное размещение рекламных конструкций до 1 млн рублей закрывают им доступ на этот рынок. Насколько обоснованы претензии игроков?
— Знаете, мы в свое время предлагали заключать договоры на пять лет. Не на год, а на пять лет. А то оставалось много возможностей для чиновничьего произвола, когда внезапно за взятки ему продлевали договор.
Сейчас используются очень дорогостоящие рекламные конструкции, и они за три-пять лет уже не окупаются. Если мы хотим иметь красивые города с хорошей рекламой, то, конечно, нужно заключать договоры на пять-десять лет.
Мы последовательно выступили в поддержку малого и среднего бизнеса. Мы добились раздробления крупных лотов на более мелкие именно в их интересах. Но дальше все должно делаться на торгах.
— Не ожидаете ли вы роста числа обращений в ФАС от игроков рекламного рынка по поводу действий нового закона?
— Если будут нарушения установленных порядков, если будут опять соединяться лоты, если будут кого-либо дискриминировать с точки зрения проведения тендеров, если будут необоснованно снимать с тендеров компании, навязывать какие-то им невыгодные условия, мы все компании будем защищать с большим удовольствием. Особенно малые. Уже сейчас 80% вообще по всему бизнесу жалоб в ФАС приходит от компаний малого и среднего бизнеса.
— Прокомментируйте, пожалуйста, ситуацию, которая сложилась на Северном Кавказе вокруг консолидации сетевого комплекса на базе МРСК Северного Кавказа. Региональные ФАС сообщали, что объединение приведет к усилению доминирующего положения МРСК в регионе и, как следствие, скажется на ценах для потребителей. ФАС же считает, что претензии региональных коллег несущественны. Поясните свою позицию. Почему ФАС в данном случае выступает за усиление позиций естественной монополии в регионе?
— Северный Кавказ – своеобразный регион. И там ко всему прочему много должников за коммунальные услуги. С антимонопольной точки зрения наличие пяти сетевых монополий или одной сетевой монополии — это одно и то же. Но контролировать одну монополию легче. Для Северного Кавказа именно этот вариант сейчас наиболее приемлемый.
— Сейчас обсуждается тема с отменой или корректировкой антипиратского закона. Петиция за отмену закона набрала 100 тысяч подписей, что дает основания для отправки обращения в Госдуму. Вы как считаете, установил ли этот закон монополию правообладателей на контент? И будет ли ФАС искать пути решения этой проблемы?
— Это не наш вопрос, и мы будем искать способы, как сбежать от этой работы, если нам будет кто-то это предлагать (смеется).
Другое дело, патентная монополия на товары, которые обращаются на рынках. Ну а песни — это мы уже будем слушать как потребители, восторгаясь нашими российскими творцами.
