Цивилизация
— Какие ключевые проблемы остаются на рынке нефтепродуктов? Предлагалось увеличить норму обязательной продажи на биржах с 5% до 10–15%. Когда эту норму ожидать?
— Эту норму постараемся сделать обязательной до конца этого года. Из примерно 10 нормативных актов принято 9. Последний из них – наш приказ с Минэнерго — сейчас находится в высокой степени готовности.
Я считаю, что нужно установить норму в 10% от добычи и производства в России разных видов топлива. Сегодня единственная компания, которая всегда хорошо торговала на бирже, — это ТНК-ВР. К сожалению, сейчас она поглощается «Роснефтью».
Мы отмечаем также положительный рост у «ЛУКойла».
Цены на бензин должны расти только в случае повышения мировых цен и на уровень инфляции — никак больше. Или если дополнительные налоги вводятся. Сейчас объективных причин для существенного повышения цен на топливо нет.
В то же время независимые производители очень сильно страдают от того, что им не достается топлива, они работают с низкой маржой. Поэтому очень важно наполнить биржу, чтобы любой индивидуальный предприниматель из любого уголка страны мог купить на бирже товар, получить его и продать.
— ФАС сообщала, что согласовываются торговые политики (по подобию ТНК-ВР) с «Башнефтью» и «Газпром нефтью». Какие сроки?
— И «Роснефть» работает в этом направлении, мы им за это благодарны. Какую-то часть документов мы подпишем до конца года, а с остальными желающими – в январе-феврале. Эти процедуры означают, что компания обеспечивает прозрачность торговой политики для контрагентов, то есть опять же для малого и среднего бизнеса.
Кроме того, в правительстве почти окончательно решено, что в группе лиц – одном холдинге – должны быть разные юрлица по добыче, переработке и сбыту, чтобы мы видели процессы, связанные с перетоком капитала, с реальной стоимостью тех или иных операций и соответствующих товаров. Сегодня это все в едином котле — невозможно определить.
— ФАС анонсировала проверку авиационной отрасли. Будет создан некий ресурс, на котором можно сравнивать цены на билеты. Какие уже есть результаты? Чего вы ожидаете по итогам расследования на рынке?
— Мы должны определить условия сопоставимости рынка авиационных перевозок — как внутри России по разным регионам, так и на зарубежных направлениях. Например, сопоставлять по расстоянию маршрута, по модификациям самолетов, другим критериям, и тогда вывод будет очень простой: не может стоимость билетов внутри России или за рубеж быть выше, чем в аналогичных условиях в других странах.
Мы знаем, что дизельное топливо и авиакеросин в России относительно дешевы. Если сравнить с ценами в Англии, мы поймем, что этот фактор для многих наших авиакомпаний имеет льготное значение. Хотя это только в последнее время появилось, ранее был монополизм топливно-заправочных комплексов.
Сейчас идет скрупулезная работа по сопоставлению разных критериев и условий, идет работа с авиакомпаниями, слушаем их доводы.
Метод сопоставимости не работает при разнице цен в 1–2%. Но работает, когда речь идет о десятках процентов. А уж если в разы, даже говорить нечего.
Это приведет к тому, что, если мы сделаем таблицы сопоставимости (а мы все равно сделаем такие таблицы), мы сможем обосновать цены на авиаперевозки. Сейчас часто главенствует примитивный монополизм наших перевозчиков.
— А дальше?
— Поговорим с авиакомпаниями. В случае отсутствия понимания пойдем в суды.
— Какой срок окончания этой работы?
— Часть своей работы мы представим на суд общественности уже в I квартале следующего года. Обсудим на экспертных советах, пообщаемся с перевозчиками и экспертами. Подкорректируем наши предложения, если будет необходимо, с учетом замечаний экспертов.
— А какова перспектива появления в России лоукостеров?
— Мы всячески поддерживаем эту идею. Наши авиаперевозчики против. Я очень рад, что правительство поддержало эту тему. Нужно немного поправить законодательство. Для этого нужно разработать систему невозвратных билетов. Но только с условием: она должна быть такой, чтобы невозвратные билеты стоили дешевле, чем возвратные. У нас же как бывает: сейчас сделаем невозвратные, да еще и дороже.
— Как можете оценить ситуацию на фармацевтическом рынке? Фармпроизводители просили приоритетный доступ к госзакупкам для поддержания отрасли в условиях вступления в ВТО.
— Каждая из отраслей нуждается в многочасовых обсуждениях. Поэтому я говорю сейчас несколько поверхностно. Считаю, что в 1990-е годы фармрынок имел признаки монополии — соответственно, монополистического ценообразования, воровства, подкупа врачей, использования контрафакта и лекарств, которые нельзя было даже запускать в оборот. Это сопровождалось разрегулированием всех систем — отбора лекарств, их испытаний и т. п. Сейчас все это нормализуется. Контрафакта очень мало, но отдельный монополизм сохраняется.
Когда произносят лозунг о том, что фармпроизводителям нужно дать дорогу, я никогда не бываю против. Но когда говорят, что только фармпроизводителям, — я всегда против.
Вот, например, приходит к нам монопольный поставщик определенного лекарства для детей: он почему-то имеет наглость продавать у нас лекарство в разы дороже, чем в Германии или Франции. И как только мы скажем, что им должен стать только фармпроизводитель, это означает, что никто не сможет поставить альтернативный товар. А если мы разрешим еще и дилерам торговать, то поставщик из, условно говоря, Австралии завезет такой же препарат и продаст по нормальной цене за счет внутрибрендовой конкуренции. Так почему же я должен быть против этого дилера?
На рынке должен быть и дилер, и фармпроизводитель. Если последний честно себя ведет, у него лучшая позиция: ему не нужна маржа перепродавца, он из цеха продаст с 20-процентной рентабельностью. Поэтому нам нужно выбирать и из тех, и из других. По качеству контролировать, конечно. Если дилер завозит нехороший товар, то ему нужно навсегда закрыть дорогу в нашу страну: если раз попался на одной контрафактной упаковке – все, ты здесь больше не будешь свой бизнес вести.
— Чем можно поднять отрасль?
— «Лекарства» известны: открытость, прозрачность, публикация торговых политик, создание индустрии собственных дженериков, подбор самых лучших, эффективных препаратов, их скорейшая регистрация, отмена регистрации всякого барахла. Можно сэкономить на дорогостоящих исследованиях. Можно было бы принять закон, который бы говорил: запрещенное к обороту, например, в Европе и США лекарство почти автоматом должно запрещаться в России.
Возьмите FDA (Управление по контролю за пищевыми продуктами и лекарственными препаратами США – «Газета.Ru»). Нужно создавать свой FDA, нужно соединять в одних руках – вокруг Росздравнадзора – оборот лекарственных средств для людей, для ветеринарных целей, туда же заводить БАДы. У Росздравнадзора должны быть большие полномочия с гигантскими штрафами, как в США. Американская компания, нарушившая требования закона об обороте лекарственных средств, там никогда меньше миллиарда долларов штрафа не платит.
— Здесь речь идет о суверенитете. Такую же тему поднимали на совещании у Дмитрия Медведева, но касательно техтребований к продукции. Но он говорил, что здесь мы не будем доверять какой-то стране и ее специалистам. Это очень щекотливый вопрос.
— Это вопрос безопасности жизни и здоровья граждан. Но если вы хотите суверенитета, тогда проведите расследование за три дня и все равно уберите опасные, запрещенные на Западе лекарства с рынка.
— Что касается рынка интернета. Ваша служба говорила, что цены на интернет, особенно в регионах, сильно завышены.
— В 10 раз отличаются.
— Какие есть методы повышения конкуренции, снижения цен, как идет работа? Как сопоставить эту работу с плохой развитостью сетей?
— Вы дали ответ на собственный вопрос. Главное – это развитие сетей. Сегодня крупные компании, а также маленькие и средние (а они все нам дороги — нельзя говорить только о крупных) — все развивают инфраструктуру. Грубо говоря, на одной инфраструктуре могут работать 10–20 провайдеров. Для развития инфраструктуры нужны меры стимулирования, и они работают неплохо. Министерство связи (хочу сказать о них добрые слова) четко понимает, чего хочет. И начинает воплощать это в жизнь с точки зрения конкуренции. Мы приветствуем политику Минсвязи, и хочу, чтобы это прозвучало. На уровне регионов появлялись попытки сохранить одну «свою» компанию. Нам в 100% случаев удалось добиться, чтобы конкуренты появились. Мы выиграли все суды. Поэтому это вопрос очень небольшого времени — конкуренция будет везде, может, за исключением поселков старателей где-нибудь на Колыме.
— В Думе прошел первое чтение законопроект о наружной рекламе, к которому есть претензии у малого бизнеса. Как вы расцениваете инициативу об увеличении полномочий органов власти, о заключении контрактов не на 5, а на 15 лет?
— У малого бизнеса есть разные точки зрения. То малый бизнес говорит, что его удалят из этого бизнеса, то наоборот. И попробуй отделить одно от другого.
Первое – нужно ли повышать роль органов местного самоуправления? Безусловно. Достаточно посмотреть на наши города. Они часто просто изуродованы рекламой.
Второе – 15 лет для контракта. Это отлично! Это инвестиционный цикл. Если у тебя на 15 лет контракт, ты начинаешь вкладывать в развитие места, начинаешь покупать более современные и безопасные для здоровья и автодвижения щиты, больше электроники. Потому что ты знаешь, что у тебя 15 лет впереди. Как раньше любили делать чиновники? Контракт на год! Это же мы впервые в закон ввели контракты на 5 лет. Потому что как было? Каждый декабрь – взятка. Пришли 300 фирм, малый бизнес, – и дали 300 взяток чиновникам. И так каждый год, за продление контрактов.
Далее. Некоторые виды рекламы должны быть запрещены, например на транспортном средстве. Вы едете — вдруг вам навстречу бибикающее, хохочущее, раскрашенное автомобильное чудище, которое неизвестно по каким правилам едет. Что будет? Авария будет.
Теперь про малый бизнес. Действительно, у некоторых наших уважаемых коллег в ряде регионов была попытка продать чуть ли не всю рекламу одним лотом. Мы везде завели дела, везде добились дробления лотов. Для кого? Для малого и среднего бизнеса. Было много историй, когда есть один-два крупных игрока, и они между собой договаривались, чтобы были только два лота. И на аукционе были готовы их между собой поделить.
Прежде всего мы видим свою работу в дроблении лотов, в создании таких лотов, чтобы малому бизнесу хватило денег на их покупку. Есть низкорентабельные лоты, которые только малый бизнес и возьмет. Они готовы за 5% работать, а большие – нет. Как часто делают большие нефтяные компании? Стоят заброшенные скважины: большую часть нефти оттуда высосали. А кто может взять? Только малый бизнес, и то при условии корректировки налогов. Они будут на этой скважине сидеть, цедить, тащить, заниматься ею. Так устроен мир. Поэтому ни в коем случае нельзя создавать дискриминационных условий для малого бизнеса.
Поэтому я к законопроекту отношусь по-разному: в нем сеть и плюсы, и минусы.
— Что касается рекламы вообще: каковы наиболее характерные нарушения? В первую очередь приходит на память неуведомление о товарах и услугах или уведомление слишком мелкими буквами.
— На мой взгляд, в области рекламы финансовых услуг людей часто обманывают. Сказали, что кредит дают под 2%, а внизу мелко, что вы можете их получить на один рубль, а на самом деле ставка 42%. Когда такая бумага запускается в оборот, она заведомо преследует цель ввести в заблуждение.
Другая часть касается БАДов и лекарств. Есть БАДы, которые рекламируются как лекарства, хотя ими не являются. Это полное безобразие, введение потребителей в заблуждение.
— Вы говорили, что компании Pacific Andes предписано продать свои активы. Много ли таких активов? О больших суммах идет речь?
— Об очень больших. Это сотни миллионов. Долларов.
— Есть ли еще компании, которые скупали активы, а сейчас они оказались в стратегических отраслях, и которые не хотят идти на контакт?
— Здесь очереди нет. Pacific Andes была и есть самая крупная компания. Она уже контролировала, по ее собственным данным, 60% вылова минтая в российской зоне. И это не только минтай.
В 90-е годы на Дальнем Востоке сложилась характерная ситуация дикого капитализма. Многие рыболовецкие компании задыхались без кредитов, а государство помочь не могло. Появились китайцы, которые стали давать кредиты, и в этом я бы ничего плохого не видел. Законодательство этому не мешало. Далее они стали делать то, что стал бы делать любой предприниматель, который бы видел перспективу, — скупать активы. Но, на всякий случай, покупали «вбелую» очень немного. Обвязывали компанию тайными, закрытыми соглашениями. И вот у российской стороны доля вроде бы в 51%, а на самом деле хозяин другой. Гендиректора ставит другой. Ты – номинальный держатель, ни на что не влияешь. Может, дивиденды получаешь, и то тебе уже якобы выдан кредит, и все твои дивиденды уходят за рубеж.
Приобретая таким образом российские компании, они двух зайцев убивали. Первое – получали право на квоты. Второе – ставили условие, что большая часть рыбы вывозилась за рубеж. Фактически вся отрасль оказалась захвачена иностранцами. Очень долгие годы это все продолжалось – не менее 15–20 лет. И в 2008 году был принят закон о стратегических отраслях. Туда попал вылов рыбы, потому что все страны ловят сами.
Поскольку в данном случае уважаемая китайская компания и другие не получили разрешения на стратегическую деятельность в России, то они, конечно, 4 года действовали вне закона. И так будет, пока они не получат этого разрешения.
— А эта компания находится на связи?
— Не с нами. Есть Росрыболовство – уполномоченный орган, который работает по этому вопросу. А что касается других компаний – разумеется, все должны легализоваться, иначе придется восстанавливать законность другими способами. Впрочем, переработкой могут заниматься все. Смежные отрасли – пожалуйста, но ловить должны наши моряки.
Первая часть интервью Игоря Артемьева была опубликована накануне.
