Цивилизация
В понедельник в Высоком суде Лондоне проходил допрос ключевых свидетелей по иску Бориса Березовского к его бывшему партнеру Роману Абрамовичу. В качестве свидетелей приглашены Александр Волошин (руководитель администрации президента при Борисе Ельцине и Владимире Путине), Сергей Капков (работал в правительстве Чукотки, затем депутатом Госдумы, сейчас возглавляет департамент культуры в правительстве Москвы) и Евгений Швидлер (руководит инвестиционным фондом Millhouse Capital, который, по неофициальной информации, управляет активами Абрамовича).
Роман Абрамович выступает ответчиком по иску Бориса Березовского. Истец пытается доказать, что под давлением Абрамовича был вынужден продать в 2000—2003 годах доли в нескольких российских компаниях, в том числе в «Сибнефти», по цене существенно ниже рыночной. Ущерб Березовский оценил в $5,6 млрд. По его мнению, Абрамович воспользовался изменением политической конъюнктуры — потерей влияния Березовского в Кремле и эмиграцией в Лондон, чтобы заставить его продать дешево перспективные активы.
Адвокаты ответчика это опровергают, доказывая, что Березовский никогда не был реальным совладельцем бизнеса и получал выплаты от Абрамовича за стандартную для России 1990-х «крышу» и лоббистские услуги. Задача юристов Березовского — доказать наличие партнерских отношений между ним и Абрамовичем.
Заседание началось с задержкой: судья Глостер застряла в лондонском трафике.
Вопросы Волошину задает адвокат Березовского Лоуренс Рабинович.
Волошин сообщает в показаниях, что в 1993—1994 годах выполнял роль консультанта и подготавливал документацию в компании АВВА — АО «Всероссийский автомобильный альянс». Эту компанию с 1994 года возглавлял Березовский.
Рабинович интересуется, не считает ли Волошин деятельность данной компании мошеннической.
Волошин отвечает, что не считает, но соглашается с тем, что попытки поставить этот проект в один ряд с другими мошенническими проектами были.
Адвокат переходит к событиям августа 2000 года — встрече Волошина с Березовским. Рабинович воспроизводит для Волошина события, предшествовавшие этой встрече: арест Владимира Гусинского, продажа «Медиа-моста».
По сведениям Рабиновича, министр печати Михаил Лесин предложил добиться снятия уголовных обвинений в отношении Гусинского, если тот продаст «Медиа-мост» «Газпрому». Но Волошин не помнит, чтобы были подписаны какие-то конкретные документы по этому поводу, пока Гусинский находился в тюрьме.
Рабинович: «В июле 1999 года Лесин был назначен министром по делам прессы. И снова был назначен на этот пост в мае 2000 года президентом Путиным. Соглашение с Гусинским включало в себя документ — протокол № 6, в котором обсуждались условия освобождения Гусинского».
Волошин: «Много писалось о существовании этого протокола. Но сам его никогда в глаза не видел. О его наличии я сужу по сообщениям печати».
Судья: «Вы как-то участвовали в событиях с Гусинским — задержание, освобождение, продажа акций?»
Волошин: «К тем событиям я никакого отношения не имел. Мы много раз встречались до этого и, возможно, после этого».
Рабинович: «Но вы были сотрудником администрации, в которой работал и Лесин».
Волошин: «Нет, в этот момент он работал в правительстве. Это два разных органа, они не подчиняются друг другу».
Рабинович: «Гусинский заявил, что этот протокол (№ 6) был подписан под давлением, и в дальнейшем отказался его выполнять. Об этом сказано в решении Европейского суда».
Рабинович приводит статью из Moscow Times, по данным которой Лесин сожалеет о том, что вступил в это соглашение с Гусинским.
Волошин: «Я считаю, что Лесин не заключал этой сделки. Он не был стороной в этом соглашении».
Рабинович: «И это правда, что Лесин не потерял свою должность и продолжал участвовать в разработке политики правительства в отношении средств массовой информации?»
Волошин: «Его министерство, которым он руководил, имело непосредственное отношение к этому».
Рассматривается приказ премьер-министра (от 30 января 2001 года), согласно которому Лесин указан как один из кандидатов на выборах в совет директоров ОРТ.
Рабинович:: «Арест Гусинского и его ссоры с правительством очень широко освещались — так ли это?»
Волошин: «Вокруг этого события действительно был большой информационный фон. Это все очень активно обсуждалось. Я помню, что незадолго до этого Березовский сделал публичное заявление, что намеревается обратиться в Генпрокуратуру, так как подозревает его (Гусинского) связь с чеченскими боевиками. Кроме того, когда Гусинского арестовали, Березовский был единственным бизнесменом, который не выступал против его ареста».
Рабинович: «12 августа 2000 года, подводная лодка «Курск». Правильно ли я понимаю, что и ОРТ, и НТВ были критически настроены в отношении того, как осуществлялась работа правительства в этот момент?»
Волошин: «Это была большая трагедия. Да, власти критиковались — это правда».
Рабинович: «И вскоре после трагедии, после того как это было освещено ОРТ и НТВ, президент Путин выступил с публичным заявлением о своем недовольстве тем, как освещается трагедия».
Волошин: «Я, честно говоря, такого заявления не помню».
Рабинович в качестве доказательства снова ссылается на одно из интернет-изданий.
Волошин: «Источник не вызывает большого доверия».
Рабинович: «Financial Times для вас заслуживающий внимания источник?»
Волошин: «Да, вполне».
Financial Times пишет о том, что Путин обрушился с критикой на ОРТ и НТВ и на тех олигархов, которые контролируют эти каналы, — Гусинского и Березовского.
Волошин: «Думаю, в этом есть доля истины. Но, мне кажется, у президента Путина был повод для эмоций, потому что он считал, что Березовский использовал эту трагедию, чтобы нажить себе политический капитал, и освещение этих событий было необъективно. И я с ним в этом полностью согласен».
Рабинович: «Я не хочу сейчас выяснять, кто правильно и кто неправильно вел себя в трагедии с «Курском».
Волошин: «Роль Березовского была сильно преувеличена в этой истории».
Встреча Волошина и Березовского произошла как раз (через день-два) после этой резкой критики, высказанной президентом. Согласно своим показаниям, Волошин просил об этой встрече. И обсуждалась на ней ситуация вокруг ОРТ: правительство хотело, чтобы Березовский прекратил использовать ОРТ в своих политических и финансовых интересах.
Волошин: «Это была общая позиция власти, всего руководства».
Рабинович: «Когда вы говорите «руководство», вы включаете в это понятие президента Путина?»
Волошин: «Конечно. Было бы сложно не включить его в это понятие».
Рабинович: «То есть Березовский должен был понять, что этот посыл исходит, в частности, и от президента Путина?»
Волошин: «Я думаю, да. Я дал ему понять, что это позиция и президента».
Рабинович: «Почему вы вызвали Березовского на встречу именно в это время — в конце августа 2000 года?»
Волошин: «Ну, всему когда-то приходит конец. Ситуация с «Курском» была настолько драматичной, а позиция управляемых им журналистов была настолько не соответствующей этой ситуации, что мы решили, что управление Березовского должно быть прекращено».
Рабинович: «А почему вы нигде в своих показаниях не говорите о «Курске»?»
Волошин: «Мне просто казалось, что это настолько очевидно, что не требует пояснений. Ни у кого нет сомнений, что одно вытекает из другого. Для него (Березовского. — «Газета.Ru») было трагедией, что у него отнимают его любимую игрушку — ОРТ, что он не может больше ею управлять. Для нас драматизмом было, что Березовский использовал страшную трагедию в личных интересах».
Объявляется перерыв. После перерыва Волошин продолжает давать показания.
Рабинович: «Вы говорите о письме, которое подписали бизнесмены, когда Гусинского арестовали. И вы сказали, что Березовский был единственным бизнесменом, не подписавшим письмо, требующее освобождения Гусинского. Абрамович это письмо тоже не подписывал, не так ли?»
Волошин: «Березовский был крупным общественным деятелем. Поэтому его отсутствие в данном случае было ощутимо. А Абрамович никогда не принимал активного участия в общественных вопросах, поэтому его отсутствие не было так заметно».
Рабинович: «Было ли, что вы обсуждали Гусинского на встрече с Березовским?»
Волошин: «Я вообще не помню про позицию канала НТВ в тот период. Я не помню, как НТВ освещало в тот момент трагедию с подлодкой «Курск». Поэтому, мне кажется, мы не разговаривали на эту тему на встрече. К тому же встреча не была продолжительной — около получаса».
Рабинович: «Березовский утверждает, что вы дали ему указание отдать свои акции ОРТ на этой встрече».
Волошин: «Целью встречи было информирование Березовского о том, что концерт закончен. Ни о каких акциях речи не шло. Уже неделей позже у нас проблем не было: он лишился влияния и уже не мог его вернуть».
Рабинович: «Но, так или иначе, у него еще оставались 49% ОРТ и он продолжал влиять на контент канала?»
Волошин объясняет, что Березовский мог только неформально влиять на журналистов и руководство ОРТ, а формально — нет. Хотя у него и было во владении 49% акций.
Рабинович: «Но это позволяет блокировать попытки других лиц провести назначение».
Волошин: «Никакой необходимости делать что-то радикальное с ОРТ у нас не было, нет и не будет. Эрнст (Константин Эрнст, с 1995 года гендиректор ОРТ, теперь Первого канала) руководит и по сей день ОРТ. Он талантливый журналист и руководитель. Все, что надо было сделать, — это избавить Эрнста от влияния Березовского».
Рабинович: «А как вы выразили Березовскому, что «концерт окончен»?
Волошин: «Смысл был в том, что он не должен больше влиять на журналистов и менеджмент ОРТ. И журналисты, и менеджмент телеканала получили от нас такой же мессидж».
Судья: «Вы сказали, что провели ваше решение в течение нескольких следующих дней. А какие шаги вы предприняли, чтобы Березовский больше не смог влиять на журналистов?»
Волошин: «Я переговорил с Эрнстом о принятом решении и объяснил ему, что он впредь свободен от любого влияния Березовского. И должен заметить, что Эрнст был счастлив».
Судья: «А были ли какие-то формальные шаги предприняты?»
Волошин: «Формальных решений от нас не требовалось, так как само влияние Березовского было неформальным. Он звонил журналистам и давал им указания, под каким углом освещать события».
Судья: «А на основании чего Березовский до этого оказывал такое влияние?»
Волошин: «Эта ситуация досталась мне по наследству, когда я пришел к управлению. И Березовский оказывал неформальное влияние на политические и общественные программы. Это был факт. Какое-то время это было терпимо, не хочу сказать, что это всем нравилось, но по инерции это продолжалось. А страшная трагедия с «Курском» стала причиной, чтобы это прекратить».
Рабинович: «И он имел право назначать кого-то в совет директоров?»
Волошин: «Это так, потому что он был акционером».
Рабинович: «Он назначил свою дочь Екатерину и своего ведущего журналиста Сергея Доренко в качестве члена совета директоров, так ли это?»
Волошин: «Не помню этого. Совет директоров никогда не рассматривал содержание вещания, поэтому меня составы директоров никогда особо не интересовали, так как я отвечал за политику в администрации президента».
Рабинович: «Через день после предыдущей встречи вы и президент встречались с Березовским в своем кремлевском офисе?»
Волошин: «Не помню, когда точно это было, но вскоре после первой встречи точно. Березовский был так расстроен прекращением своего влияния на ОРТ, что захотел услышать это лично от президента. После этого я переговорил с президентом и сообщил, что возникла такая просьба. К моему удивлению, он согласился и сказал: «Давай, организуем. Скажу ему лично, что об этом думаю». Встреча длилась минут пять, и ничего нового на ней сказано не было. Эмоции действительно, были высоки но никакого содержательного обсуждения не было, «Курск» мы не обсуждали. Президент подтвердил, что Березовский больше не может влиять на ОРТ, и журналистов тоже поставили в известность. Ситуация была понятна, Березовский был просто проинформирован о принятом решении. Березовскому это решение не нравилось. Ну, это его проблемы».
Рабинович: «Упоминался ли Гусинский на этой встрече?»
Волошин: «Я так не думаю. Гусинский не имел отношения к этой встрече, да и времени не было его упоминать».
Рабинович:«Открытое письмо Березовского президенту Путину, 5 сентября 2000-го, «Коммерсантъ». Березовский здесь ссылается на «представителя власти». Это вы?»
Волошин: «Ну, думаю, это я. Ему просто было слабо назвать имя президента в своем письме, поэтому он ссылается на меня».
Рабинович: «И в этом письме Березовский говорит, что вы выдвинули ему ультиматум: отдать ОРТ или отправиться дорогой Гусинского?»
Волошин: «Ну, это фантазия Березовского, как и многое другое».
Рабинович: «Выдвигали ли вы опровержение того, что то, что Березовский в открытом письме (Путину) заявил, — это неправда?»
Волошин: «Мы не могли каждый раз комментировать это, так как в течение года Березовский раз десять публично высказывался по поводу ОРТ. Поверьте, нам было и так чем заняться. Тем более, мне никогда не нравились публичные выступления, и я всегда их старался избегать. Я не публичный политик».
Рабинович: «Березовский объяснил, что угроза «пойти дорогой Гусинского» исходила от президента Путина?»
Волошин: «Да не было никаких угроз! Не было оснований для этого. Мы все задачи и так решили на этих встречах и в течение последующих нескольких дней».
Рабинович: «Но, я думаю, вы наметили только цели...»
Волошин: «Если совсем точно сказать, мы проявили даже избыточную вежливость к Березовскому. Достаточно было дать указание менеджменту ОРТ — больше не подчиняться Березовскому. Но дело в том, что он продолжал бы звонить журналистам, и им приходилось бы как-то увиливать от общения с ним. Поэтому мы прямолинейно поставили в известность самого Березовского. Я вас уверяю, журналисты были счастливы избавиться от этого влияния. А те, кто не были счастливы, как, например, в случае с Доренко...Ну, его передача просто была закрыта».
Рабинович: «Вероятно, вы обсуждали с Абрамовичем свои встречи с Березовским? Это были официальные встречи, не так ли?»
Волошин: «Да, это были исключительно деловые встречи».
Рабинович: «Вы говорите, что для вас не было обычно информировать Абрамовича о своих правительственных делах. А почему вы обсуждали эти встречи?»
Волошин: «Это вытекало из логики наших дружеских отношений. Так что вполне вероятно, что мы обсуждали с Абрамовичем эти встречи, потому что у Абрамовича и Березовского были деловые отношения и, естественно, Абрамовича это не могло не волновать».
Рабинович: «У нас есть сведения, что Абрамович посетил Березовского в его шато на юге Франции, чтобы передать ему сообщение о том, что Кремль на него сердит... Вы передали такое сообщение?»
Волошин: «Абсолютно нет. И я не помню этого и не думаю, что знал бы об этой их встрече, если бы она имело место быть».
Рабинович: «Вы говорите, что несколько раз обсуждали с Абрамовичем Николая Глушкова, и он (Абрамович) выказывал сожаление по поводу его состояния здоровья. И вы встречались, когда арестовали Глушкова — 7 декабря. Так?»
Волошин: «Я эту встречу хорошо запомнил. Она была очень драматичной, так как там был также Красненкер и очень переживал за свою участь — он проходил по одному делу с Глушковым. Я хорошо помню состояние Красненкера (Александр Красненкер — один из обвиняемых под делу «Аэрофлота», бывший заместитель генерального директора компании) и состояние Абрамовича, так как они были близкими друзьями. Я даже эмоции помню, которые сопровождали эту встречу».
Рабинович указывает, что в бизнес-дневниках, предоставленных секретарем Волошина, нет указания на эту встречу. Но Волошин это объясняет тем, что встреча происходила у него дома. Но Рабинович настаивает на том, что Волошин не может помнить точную дату встречи спустя 11 лет.
Рабинович: «Чем лично для вас запомнилась эта встреча?»
Волошин: «Когда сажают в тюрьму того, кого ты знаешь, это производит впечатление на любого нормального человека. Кроме того, Глушков проходил по очень громкому делу. И, в-третьих, эта встреча затрагивала друга Абрамовича, который был и моим другом, поэтому я эту встречу четко запомнил».
Допрос Волошина закончился.
Теперь показания дает Сергей Капков. Вопросы задает один из адвокатов Березовского, не Рабинович. Он сверяет показания и уточняет, как Капков связан с Абрамовичем.
Капков: «Сначала я работал у Абрамовича, когда он избирался в Думу, а потом я возглавил его избирательную кампанию на Чукотке. Весной 2000 года я был назначен помощником депутата Абрамовича по Чукотке. Я отвечал на письма населения Абрамовичу».
Адвокат Березовского: «Вы считаете себя близким сотрудником, помощником или союзником Абрамовича?»
Капков: «Я бы мог согласиться с этим утверждением, но в рамках Чукотского автономного округа».
Рассматривается статья из Moscow News от 16 марта 2011 года, в которой Капков описывается как союзник Абрамовича.
Адвокат Березовского: «Вы согласны с определением «союзник»?»
Капков: «В широком смысле — да».
Daily Telegraph 31 марта 2011 года описывает Капкова как «сотрудника из близкого окружения олигарха», отмечает адвокат.
Капков: «Это правильно, потому что работал на Чукотке три года, потом избирался два раза в Думу. Все это время я получал зарплату в Госдуме, на Чукотке и имел доход от своей деятельности».
Юрист: «Верно ли, что Абрамович поставил вас во главе Национальной футбольной академии, которую он создал и которой так гордился?»
Капков: «Эту академию создал я со своими единомышленниками и товарищами, а попечительский совет академии возглавлял Абрамович».
Юрист: «Вы согласны, что Абрамович создал Национальную академию футбола?»
Капков: «Я согласен с тем, что через академию он помогал развитию российского футбола».
Юрист: «Продолжали ли вы работать с Абрамовичем через Национальную футбольную академию?»
Капков: «Раз в год мы делали презентацию наших планов на будущий год, мы презентовали бюджет, и какую-то часть финансировал Роман Аркадьевич».
Юрист: «Вы характеризуетесь одним из ближайших союзников Абрамовича по футболу. Вы согласны?»
Капков: «Да, в том плане, что у нас одинаковый взгляд на развитие российского футбола».
Адвокат приводит статью из Daily Mail, где речь идет о приглашении Хиддинга, и здесь Капков снова называется «ближайшим союзником Абрамовича».
Капков: «Это не секрет, что Абрамович финансировал приезд Хиддинга в Россию и непосредственно его заработную плату. Меня можно считать единомышленником Абрамовича в теме развития российского футбола. И, когда мы совместно приглашали иностранца на позицию главного тренера в Россию, мы были единомышленниками».
Юрист: «Правильно ли, что вы были назначены директором по организации восстановления Парка Горького?»
Капков: «Да, это так».
Юрист: «Правда, что Абрамович финансирует восстановление Парка Горького?»
Капков: «Абрамович изъявил желание восстановить в Парке Горького памятник архитектуры (выставочный павильон «Шестигранник»), все остальное финансируется из горбюджета Москвы».
Юрист: «Создается впечатление, что с сентября 2000 года ваши пути разошлись?»
Капков: «Не совсем так. Я работал на Чукотке до 2003 года. Потом по семейным обстоятельствам я приехал жить в Москву».
Юрист: «Вы продолжаете отношения с Абрамовичем через футбол и работу в Парке Горького?»
Капков: «Нет».
Юрист: «Вы назвали бы Абрамовича своим другом?»
Капков: «Да, я считаю Романа своим другом. И продолжаю иметь отношения с ним, как его друг. Мы встречаемся на футболе или на выставках в Москве».
Юрист: «Избирательная кампания на Чукотке была отсрочена на неделю. И вы часто встречались с Абрамовичем в это время?»
Капков: «Да, мы по несколько раз на дню общались по телефону. Это была такая традиция, и это было предельно важно для избирательной кампании. Роман очень системно подошел к выборам. Меня это очень впечатлило. Я запомнил это. Чем больше кандидат в депутаты поприветствует людей и чем больше пожмет рук, тем больше человек за него проголосуют».
Капков утверждает, что 9 декабря они с Абрамовичем встречались на Чукотке, чтобы обсудить срочные вопросы по организации предвыборной кампании.
Капков: «А 10 декабря мы уже встретились в самолете. Роман поздравил меня с днем рождения и подарил мне часы. Для меня это был дорогой подарок — и по деньгам, и в плане отношений, так как мы тогда еще не были друзьями, я был простым сотрудником, и этот подарок для меня много значил».
На этом Капков закончил давать показания. Начался допрос Швидлера. Допрос ведет адвокат Березовского Рабинович. Швидлер отвечает на английском.
Рабинович: «Вы помогали в подготовке данного судебного разбирательства?»
Швидлер: «Ну, самое важное — выступить в качестве свидетеля».
Рабинович: «Вы работали с Абрамовичем с 1998 года и были близкими друзьями? Примерно с 2003 года вы были партнерами в бизнесе, как говорит Абрамович?»
Швидлер: «Да, это так».
Рабинович: «Какая договоренность была в отношении компании «Руником» (дочерняя компания «Сибнефти», была зарегистрирована в Гибралтаре)?»
Швидлер: «Это компания Абрамовича, договоренностей не было».
Швидлер утверждает, что у него не было долей в компаниях Абрамовича и он довольствовался только зарплатой. Но, как выясняется, Абрамович неплохо содержал Швидлера и других менеджеров. Абрамович подарил ему дом, оплачивал отпуск ему и его семье.
Рабинович: «Вы жили в 1998 году в доме, который вам подарил Абрамович. И правда ли, что он вам подарил еще яхту?»
Швидлер: «Да, это так. Это были его подарки мне».
Рабинович: «Это было партнерство? Вы ведь его компаниями управляли?»
Швидлер: «Да, это так. Мы были бизнес-партнерами. Он был моим работодателем».
Судья: «То есть, вы всегда были на ступеньку ниже?»
Швидлер: «Да, это так».
Судья: «И когда это поменялось?»
Швидлер: «К сожалению, это так и не поменялось».
Теперь речь идет об интервью, которое Михаил Ходорковский дал «Коммерсанту» в 1998 году о первых попытках слияния ЮКОСа с «Сибнефтью».
Рабинович: «Вы вели переговоры от имени «Сибнефти» по созданию ЮКСИ?»
Швидлер: «Это так».
Адвокат приводит интервью Швидлера «Ведомостям» от 2001 года. В интервью говорится о приобретении алюминиевых компаний. Швидлер говорит в этом интервью, что «Березовский давно отдал свои акции в «Сибнефти».
Рабинович: «Значит, вы утверждаете, что Березовский обладал акциями в «Сибнефти»?»
Швидлер: «Нет. Это не так. Это была игра слов. В этом интервью я пытался саркастически пошутить. Я сожалею, что я более ясно не изложил свои мысли тогда».
Рабинович: «Но то, что вы говорили тогда, соответствует концепции, что Березовскому принадлежали акции в «Сибнефти»...»
Адвокат также упоминает 2000 год, интервью Швидлера Petroleum News Weekly, в котором его спрашивают, кто является акционерами «Сибнефти», и Швидлер отвечает: около 40% акций владеет Абрамович, такой же размер акций контролируется высшим руководством.
Рабинович: «Но вы же говорили, что Абрамовичу принадлежат 80% акций...»
Швидлер: «Это было из соображений безопасности. Роман не хотел представляться единственным владельцем компании».
Швидлер: «Я говорю о безопасности не от бандитов на улице, а от недобросовестных конкурентов такого же масштаба. Если кто-то хочет получить актив, то этот единственный акционер — единственный человек, который стоит на пути, а если акционеров несколько, то заполучить компанию сложнее».
Судья: «Вы имеет в виду, что конкурентам было бы сложнее с тремя-четырьмя владельцами активов, чем с одним?»
Швидлер: «Именно это я хочу сказать!»
Еще одно интервью Швидлера «Ведомостям», 2003 год. В нем Швидлер снова говорит, что Абрамовичу принадлежит половина акций и такая же часть принадлежит (а не «контролируется») высшему руководству.
Рабинович: «Вы снова пытались ввести людей в заблуждение?»
Швидлер: «Понимаете, все интервью давались ради конкретных целей. Это интервью о сделке с ЮКОСом. И я просто повторил нашу стандартную формулировку.
Рабинович: «Но до этого вы говорили, что 40% не принадлежит высшему руководству, а контролируется им, а еще до этого вы говорили, что Березовский отдал свои акции, что, значит, он ими владел, если было что отдать».
Судья заканчивает заседание. Допрос Швидлера продолжится завтра.
