Цивилизация
«Все 44 дня я мечтал, чтобы война закончилась»
Григору Варданяну 28 лет, он терапевт. Боевые действия его застали во время дежурства в военном госпитале в Степанакерте. По его словам, когда утром 27 сентября началась бомбежка, больные сразу поняли, что это за звуки, но сам он их никогда не слышал.
«Медсестра сказала: «Началась война». Никогда это не забуду. Даже сейчас, когда я смотрю из окон своего кабинета, вспоминаю, как в первый день все передо мной было покрыто черным дымом», — вспоминает он.
Больница, где работает Григор, переместилась в бункер спустя четыре-пять дней после начала боевых действий, где и прошли для них следующие 40 дней. Как рассказал терапевт, в течение 40 дней после начала конфликта 90% ранений у пациентов составляли осколочные, а ранения, которые были получены в ближнем бою, пришлись уже на последнюю неделю. С его слов, у военных были ожоговые ранения, осколочные разной степени тяжести и даже химические, «то есть от фосфора».
Среди пациентов были как армяне, так и азербайджанцы. Некоторые поступали в госпиталь без сознания: их оперировали и только потом понимали, что это азербайджанец. «Но свою работу как врачи мы всегда делали. Когда мы давали клятву Гиппократа, мы давали ее всему человечеству, а не какой-то нации. Наше дело — лечить, а потом с ними разберутся соответствующие органы», — подчеркнул Григор.
Объем работы был очень большой, рассказал медик, и хотя времени на отдых было совсем мало, врачам его хватало: в госпитале не было дефицита как персонала, так и технического обеспечения. Сложная ситуация при этом была с коронавирусом: ПЦР-тестов для выявления болезни в больнице не было. Но, как утверждает Григор, клиническая картина налицо: на рентгене выявляли двустороннюю пневмонию, запах и вкус пропадали, температура была. В основном такие симптомы были у медперсонала, но все перенесли болезнь на ногах и без потерь. Заболевшие получали лекарства, хотя средств именно от коронавируса в наличии не было.
Григор рассказал, что среди знакомых ему военных врачей, которые вывозили бойцов с первой линии фронта, — 15 или больше погибших. Еще больше жертв среди фельдшеров и санитаров.
Иногда, как отмечал Григор, под огонь попадали машины скорой помощи.
Тяжелее всего для него теперь осознавать, что не удалось отстоять свою землю, что погибло столько людей, многие из которых его коллеги, больные, друзья.
«Все 44 дня я мечтал, чтобы война закончилась. Известие об этом мы получили в час ночи. И ощущения были неоднозначные: с одной стороны рад, что война закончилась, а с другой — было грустно и обидно. Никто не ожидал, что война закончится вот так», — признал Григор.
«Начинаешь больше ценить мирную жизнь»
Азербайджанские военные неохотно говорят о минувшей войне. «Эта тема настолько тяжелая для тех, кто прошел этот конфликт, что вряд ли вам кто-то ответит», — сказал «Газете.Ru» один из участников боевых действий. Тем не менее, 37-летний офицер армии Азербайджана Андрей Бузанов согласился рассказать свою историю. На фронт он ушел 3 октября. Служба во время конфликта началась для него с Бейлагана, граничащего с Нагорным Карабахом. В зону боевых действий он отправился по собственному желанию.
«Это моя земля. Мой гражданский долг — защитить свою родину и свой народ. Я напросился туда. Я и мои боевые товарищи, мы рвались в бой, но нас не отправляли, потому что людей было достаточно. Мы три-четыре раза обращались и только после этого нас отправляли в зону боевых действий», — рассказал он.
Военнослужащий часто обращается к официальной риторике азербайджанских властей: в Баку нет сторонников войны с соседями, но территориальные вопросы по Карабаху необходимо было решить. И как напоминает Андрей, президент Азербайджана Ильхам Алиев заверял, что это произойдет: мирным путем или в ходе боевых действий. При этом офицер азербайджанской армии считает, что провокации в Нагорном Карабахе имели место именно со стороны Армении. В частности, он упомянул обострение конфликта, которое произошло в июне, когда пострадали многие гражданские лица, а несколько человек погибли.
«Как и любой нормальный человек я — не сторонник войны, потому что вижу большое количество убитых, раненых, разбитые семьи, судьбы. Война — это страшно, но в данный момент каждый азербайджанец готов встать на защиту родины и защищать ее до конца. Карабах всегда был территорией Азербайджана и всегда таковой и будет», — подчеркнул Андрей.
Он рассказал, что поверил в подписание соглашения о прекращении боевых действий, только когда увидел обращение президента, и, конечно, обрадовался. Впрочем, для него эта радость в любом случае сопряжена с тяжелым чувством потери. Он признал, что война сильно изменила его жизнь: он потерял на ней многих знакомых и друзей, которых уважал.
«Когда человек приходит с войны, он меняется, меняются его взгляды, он начинает смотреть на вещи по-другому. У тебя были люди, с которыми ты дружил, теперь их нет. Я видел очень много горя. Трудно это описать. Начинаешь больше ценить мирную жизнь, больше проводишь времени с семьей, обращаешь внимание на то, что раньше не замечал», — сказал военный.
Но даже зная, как выглядит война, если бы у него был выбор, Андрей, по его словам, все равно пошел бы на нее, потому что главное его желание — защитить родину.
«Если бы я умер, это было бы бессмысленно»
Когда в Нагорном Карабахе начались боевые действия, Тимур (имя военнослужащего изменено по его просьбе) находился в Москве и готовился к экзаменам в университете, ему сейчас 23 года. Граждане Армении, которые находились в тот момент за пределами страны, могли не идти на фронт, но Тимур решил для себя, что не может оставаться в стороне. Взяв билет на ближайший рейс, он отправился в эпицентр боевых действий. Стоя на границе с оружием, он сдавал зачет через ZOOM. В таком режиме для него и прошла война: когда была возможность, он участвовал в лекциях и семинарах, которые проходили онлайн.
«Это, конечно, был очень неудобно. Новые беспилотники, которые сегодня есть, находят цель по частотам телефона. То есть когда ты выходишь на связь, они ловят сигнал, обрабатывают, потом начинают разведданные собирать. Например, если в точке больше пяти человек, они артиллерией бьют туда. Нам запрещали пользоваться телефонами, но я находил возможность выходить на лекции. Просто понимал, что, если выживу, учиться все равно надо будет. В университете никто не проявлял лояльность, это же не их страна», — говорит Тимур.
Чтобы встать на защиту родины, ему пришлось сорваться не только с учебы, но и с работы. По его словам, когда он узнал о начале вооруженного конфликта, у него даже не возникло мысли о том, чтобы взять отпуск или отпроситься. Все, чего он хотел, — как можно скорее прибыть к месту событий. Когда на работе узнали о его решении отправиться на фронт, восприняли это негативно, но рабочее место он все же сохранил, как объяснил сам, благодаря тому, что работает у земляков.
Изначально он воевал в Кельбаджаре, где находился один из входов в Карабах со стороны Армении. После его отправили в усиление в Шуши, но буквально через два дня вернули на прежние позиции. Изначально он и его соратники спали в блиндажах, пока их не взорвали, а потом оставалось только прятаться по окопам и зарываться в них как можно глубже.
«Спать было трудно: адреналин бьет, боишься, что могут убить в любой момент. Искали место, где можно было бы пару часов поспать. Когда перевели в Шуши, просто заходили в квартиры и спали, где могли. В домах мирных жителей не было: половину убили, половина убежала», — вспоминает армянский военный.
Тактику бомбардировок со стороны противника он называет мудрой: сначала были уничтожены все базы, где военнослужащие спали, потом склад еды, жилые дома, где люди могли помочь солдатам. То есть служащие оставались без крова и еды, но, по словам Тимура, из Армении каждый день отправляли тоннами еду, теплые вещи, палатки.
Подписанный 10 ноября трехсторонний договор он назвал «зловещим». Главный вопрос, которым он задался: «Если этот договор должен был в итоге быть подписан, почему он не был подписан до того, как пролилось столько крови?»
«Когда договор был подписан, у нас все ругали матом премьер-министра [Армении Никола Пашиняна] и министра обороны [Давида Тонояна].
Если это надо было подписать, то почему в первый день не подписали? Зачем было убито столько молодежи?
Одни военные говорили так. Другие говорили, что надо было биться до конца. Третьи говорят, что другого варианта не было. Я считаю, что, если Пашинян был готов на этот позорный договор, то он должен был сделать так, чтобы люди не умерли. Зачем нужно было биться за территории, которые изначально должны были отойти им? То есть если бы я умер, это было бы бессмысленно», — сказал Тимур.
Сейчас он возвращается к привычной мирной жизни. По его словам, самое сложное для него — вернуться на работу, где среди его подчиненных есть турки и азербайджанцы. Как говорит Тимур, глядя им в глаза, он думает об их победе над его народом.
«Во мне сейчас больше нуждается Арцах, чем протестующие
Марату Арутюняну 24 года, он живет и работает бухгалтером в Нагорном Карабахе. По его словам, к военным он не имеет никакого отношения, но когда речь идет о родине, сделает все, чтобы помочь ей. Самым страшным для него в этой войне стал Гадрут. В октябре в этом стратегически важном городе происходили ожесточенные артиллерийские схватки между армянскими и азербайджанскими военнослужащими. Когда он шел туда со своими сослуживцами, как сказал Марат, у него не было ни капли надежды, что они вернутся оттуда живыми.
«Все отказались идти туда, и когда я увидел это и понял, что туда пойдут только служащие, потому что им приказано, я решил, что должен идти с ними. Должен быть там, где родина нуждается во мне. Дома тоже не знали, что я туда отправлюсь, они бы не одобрили. Я не хотел, чтобы мама плакала», — сказал Марат.
Когда они прибыли к месту назначения в Гадруте, сразу же начались боевые действия. По его словам, противник атаковал и пушками, и реактивными системами залпового огня «Град», и беспилотниками, и самолетами.
Марат признался, что, когда был подписан трехсторонний договор, он плакал и не мог поверить, что его родина могла проиграть.
«Мы были так близки. Мы не могли поверить, что земли были отданы, это был выстрел в спину. Ни у кого не было сомнений, что мы выиграем войну. Мы хотели ее выиграть и потом рассказывать об этом внукам. Мы всегда верили в нашу победу. Если бы был шанс, я бы, конечно, продолжил воевать. Это был не договор, это было унизительное соглашение, которое невозможно описать никакими словами. Это было предательство», — сказал военнослужащий, делая тяжелые паузы между словами.
Он, как и Тимур, считает, что, если эти семь районов изначально должны были быть отданы, лучше бы тогда было избежать такого количества крови, убитых молодых людей и разбитых семей.
Марат рассказал, что пока не может привыкнуть к мирной жизни. На войне он потерял очень много близких людей.
Марат хотя и испытывает неприязнь к армянскому премьеру, остается безучастен к протестам. Своей главной задачей он назвал помощь тем, у кого не осталось дома, вещей и еды. Военнослужащий рассказал, что, если есть свободный дом, он ищет того, кому он принадлежит, и того, кто остался без дома, знакомит их, договаривается, и так люди находят временное пристанище. Он также делится одеждой с нуждающимися, потому что, как он отмечает, сейчас то время, когда особенно нужна помощь от всех.
«Я не могу участвовать в протестах, потому что во мне сейчас больше нуждается Арцах (Нагорный Карабах — «Газета.Ru»), чем протестующие. Я думаю, для протестов найдутся люди», — сказал Марат.
Социальная помощь — политическая игра
Согласно данным на начало декабря, которые приводила армянская сторона, Ереван и Степанакерт потеряли 2718 человек убитыми. Подсчет и опознание погибших продолжаются до сих пор. В свою очередь, минобороны Азербайджана тогда же сообщило, что страна потеряла погибшими 2783 военнослужащих, более 100 человек отнесли к пропавшим без вести, а раненых на тот момент с азербайджанской стороны было 1245.
Теперь, возвращаясь к мирной жизни, вероятно, военнослужащие, прошедшие конфликт в Нагорном Карабахе, будут получать некую финансовую помощь от государства. Как объяснил «Газете.Ru» ведущий научный сотрудник сектора Кавказа ИМЭМО РАН Вадим Муханов, меры поддержки военнослужащих, прошедших этот конфликт, уже были анонсированы, но ситуация в обоих государствах с этими выплатами совершенно разная. Она главным образом зависит от количества людей, которым эта помощь будет предоставлена.
Если с азербайджанской стороны воевала регулярная армия и все списки военнослужащих находятся под контролем, то в Армении ситуация совершенно иная. Эксперт обратил внимание, что Ереван столкнулся с проблемами с подведением итогов войны, количества воевавших, погибших и пропавших без вести.
В связи с этим определить объем этой помощи пока довольно сложно.
Вероятно, соцвыплаты — это не единственные траты, на которые придется пойти Еревану. Алиев требует от Армении раскошелиться и на восстановление разрушенных зданий в Нагорном Карабахе. Ущерб, нанесенный инфраструктуре Нагорного Карабаха, оценивают российские миротворцы, которые работают там. Согласно данным МЧС РФ на 16 декабря, сотрудниками ведомства совместно с местными органами власти выявили разрушения более 2,6 тыс. объектов в 43 населенных пунктах региона. Порядка 220 из них — социально значимые.
Для Армении, как подчеркнул Вадим Муханов, оказание социальной поддержки военным — это не только обязательство государства перед военнослужащими, но и своего рода политическая игра Пашиняна, связанная с тем, что он отчаянно пытается сохранить свои позиции у власти. Реализация соответствующих мер ожидается в первой половине этого года: до лета или до осени, поэтому пока говорить о ней рано.
Вместе с тем сами военные, едва пережившие события 44-дневной войны, как один отмечают, что поддержка от государства — последнее, о чем они думают. По их словам, главным для них было защитить свою родину, но вовсе не льготы.
