Цивилизация
— Владимир Станиславович, как новые обыски в структурах, близких к ЮКОСу, могут повлиять на нефтяную компанию?
— Ее можно окончательно добить. ЮКОС и так сегодня не в самом лучшем состоянии. Откровенно говоря, я разделяю мнение тех, кто считает, что в ближайшее время на оставшиеся активы ЮКОСа будет предпринята атака с целью захвата.
Было официальное заявление о том, что «Роснефть» не планировала дальше расширяться, но я думаю, что это неправда. Мне кажется, что все агрессивные действия в адрес сохраняющегося ЮКОСа имеют целью, скажем так, «улучшить переговорную позицию» при захвате активов.
— Насколько вам кажется обоснованной цифра в $7 млрд, которую, как утверждает генеральная прокуратура, сотрудники ЮКОСа вывезли в 2000–2003 годах?
— Никак не обоснованной. Я не знаю деталей, но уже давно не верю всем этим расчетам, поскольку в ходе «дела ЮКОСа» и с учетом анализа параллельно происходящих процессов по другим компаниям, которые совершали точно такие же бизнес-практики, как ЮКОС, и многие из них продолжают совершать, я могу сказать, что все эти налоговые претензии в чистом виде политически мотивированы. Налоговое администрирование сейчас так работает, что сейчас это инструмент давления на бизнес, иначе я эту ситуацию не расцениваю.
— Насколько уязвима система офшоров ЮКОСа? Легко ли в ней разобраться?
— Каким-то образом предъявлять им налоговые претензии можно. Тем более, если действия прокуратуры получат поддержку на международном уровне со стороны следственных органов и еще их судебной системы. Но на деле за рубежом ЮКОСу проще защищаться. Там чужая юрисдикция, и в любом случае деятельность офшоров на территории других государств если и будет подвергаться каким-то претензиям, то это будет в юрисдикции чужих судов, не российских. Мне кажется, что здесь прокуратуре будет сложнее действовать.
— Какие последствия для топливно-энергетической отрасли России будет иметь новая атака на ЮКОС?
— Мы потеряли где-то 15 млн тонн в годовом исчислении только на последствиях «дела ЮКОСа» в течение последних двух лет. Это чистое снижение среднесуточной добычи предприятиями ЮКОСа в пересчете на год. Я думаю, что если это все продолжится, то будет нанесен очередной удар.
Проблема в том, что уже больше двух лет компанию не могут добить. Ей, как собаке, отрезают хвост по частям. Если бы ее сразу забрали полностью и отдали Богданчикову, то было бы легче.
Это было бы плохо, но прошло бы для отрасли легче, чем такое постоянное состояние боевых действий.
Представьте себе, что у нас в рамках отдельной нефтяной отрасли есть своя чеченская война, которая все время идет. Только масштаб ее больше – потому что Чечня маленькая, а ЮКОС в масштабе нефтяной отрасли — очень большой.
Разделение ЮКОСа — очень болезненная вещь для сектора. Чем быстрее она закончится, так или иначе, тем лучше.
— Какие еще активы остались у ЮКОСа и могут быть привлекательны для поглощения?
— В основном это «Самаранефтегаз» и «Томскнефть». Есть еще крупный добывающий актив, который разрабатывает в Эвенкии Юрубченско-Тахомскую зону, но там еще нет добычи, это один из новых регионов, который так и не успел выйти на добычный уровень, потому что с разработкой Восточной Сибири – это все-таки длинная история. Еще есть крупнейшие и лучшие нефтеперерабатывающие заводы в России. Сегодня они в основном перерабатывают нефть «Юганскнефтегаза», который теперь вроде как принадлежит «Роснефти». «Роснефть», конечно, заинтересована в том, чтобы отобрать эти заводы.
