Цивилизация
— Вы как-то сказали в одном из интервью, что, возможно, будете последним тибетским далай-ламой. Что вы имели в виду?
— Если я умру до того, как Тибет обретет независимость, пусть даже на правах автономии в составе Китая, то родится следующий далай-лама. Но если тибетцы смогут вернуться на родину и будут жить в демократическом государстве до моей смерти, то вполне возможно, что институт далай-лам как политических лидеров умрет вместе со мной. Именно поэтому я три года назад сложил с себя эти обязанности, и теперь главой тибетского правительства в изгнании является премьер-министр Самдонг Ринпоче.
— Но ведь речь идет не только о политике. Для тибетцев вы — живой Будда…
— «Живой Будда» — это неверный перевод с китайского. Так они перевели тибетское слово «лама», «учитель», то есть некто, обладающий большими знаниями и потому заслуживающий уважения. Иногда на Западе я встречаю объяснения, что далай-лама — Бог. Это абсолютно ошибочная точка зрения! Но в качестве таких учителей дхармы далай-ламы могут продолжить перевоплощаться. Правда, я думаю, что далеко не все инкарнации далай-лам были подлинными. Что касается меня, то я могу быть уверен лишь в одном — что являюсь воплощением пятого далай-ламы, так как в детстве у меня было очень много воспоминаний, связанных с этой прошлой жизнью.
Ну, а, кроме того, я был очень ленивым мальчиком, и тот факт, что многие философские тексты я знал не хуже моих учителей, можно объяснить только наличием памяти из прошлых жизней.
— Тем не менее в возрасте двух лет вы были признаны перевоплощением далай-ламы XIII. Фактически, этот выбор определил всю вашу судьбу. Вы когда-нибудь задумывались о том, что ваша жизнь могла сложиться иначе?
— Когда я был совсем юным, каждый год я должен был проводить три недели в уединении в Потале. Целый день я занимался с учителями, а затем, вечером, когда солнце опускалось за горизонт и пастухи возвращались со своими стадами домой, я смотрел на них в окно и мечтал оказаться одним из них. Но потом я осознал и принял возложенную на меня ответственность, хотя иногда она и превышает мои возможности. В одной из моих любимых молитв есть такие слова: «Пока существует пространство, пока чувствующие существа страдают и остаются в сансаре, я останусь с ними, чтобы служить им». И в этом смысл моей жизни.
— А вы можете рассказать о своем распорядке дня?
Я встаю в 3:30 утра. Медитирую, делаю простирания и затем умываюсь. Затем иду на прогулку и читаю мантры или продолжаю медитировать. В 5:15 я завтракаю и слушаю «Голос Америки» на тибетском языке. После завтрака снова медитирую или изучаю труды по буддийской философии. Иногда я также читаю перед завтраком журналы и газеты: Newsweek, Time. И обязательно слушаю в 7:30 новости BBC. У меня даже развилось что-то вроде зависимости от них. Когда я нахожусь за границей и по каким-то причинам не могу послушать BBC, я чувствую, что остался без информации об окружающем мире. Затем я работаю до 5:30 вечера, а в 6:00 пью чай. Как буддийский монах я не могу принимать пищу после полудня, но иногда позволяю себе пару печений. В это время я смотрю новости BBC по телевизору. Затем снова медитирую и в 8:30 ложусь спать. Сон — самая важная медитация для всех. Даже для птиц! Не для того чтобы попасть в нирвану, а для того чтобы выжить.
— В день рождения этот распорядок изменится?
— Я не отмечаю дни рождения. Мне кажется, что это пустая трата времени.
Для меня этот день ничем не отличается от других. В некотором роде каждый день — день рождения. Вы просыпаетесь утром, все свежо и ново, и главное, чтобы этот новый день принес вам что-то важное. Конечно, придут какие-то официальные лица и поздравят меня, но банкета не будет. Правда, мне очень приятно, когда о моем дне рождения помнят. Так что если хотите, выпейте за мое здоровье.
— Вы постоянно говорите о том, что современное человечество нуждается не в религиозной этике, а в секулярной, поскольку из шести миллиардов человек на Земле большинство редко руководствуется в своей жизни религиозными принципами. Но одна из главных проблем, которую фиксирует западная культура последних лет, как раз и заключается в том, что без веры человек оказывается не в состоянии совладать с обуревающими его негативными эмоциями или депрессией. Вы знаете, как решить эту проблему?
— Это очень хороший вопрос. Я не уверен, но мне кажется, что есть способ избавиться от тяжелых негативных эмоций или депрессии без помощи религии. У вас остается единственная возможность — думать. По-моему, это даже более эффективно, чем вера. Для начала я анализирую, какая польза от негативных эмоций. Гнев приносит лишь кратковременное облегчение и удовлетворение. Вот я разозлился, в гневе накричал на другого человека и испытал облегчение. Но проходит время, и мне становится неловко, я сожалею о произошедшем, мне стыдно. Кроме того, гнев не дает мне покоя. Я плохо сплю, теряю аппетит, у меня ухудшается здоровье.
Приносит ли мой гнев реальный ущерб врагу? Нет.
Очевидно, что мои негативные эмоции прежде всего разрушают мой организм и нарушают мое душевное равновесие. Я много общаюсь с западными учеными, нейрофизиологами и биологами, и даже они признают, что эмоции имеют огромное значение для нашего здоровья. Позитивные эмоции оказывают благоприятное воздействие на работу мозга, а негативные — затрудняют ее. Такой подход к решению эмоциональных проблем называется в буддизме аналитической медитацией, и я считаю его чрезвычайно эффективным.
— Россия, как и весь мир в последние годы столкнулась с проблемой террора. И вряд ли людям, у которых родственники погибли от взрывов, быстро помогут такие размышления. С точки зрения буддизма, как бороться с терроризмом, если агрессия и ненависть не помогают?
— С буддийской точки зрения, а также с точки зрения здравого смысла основная причина большинства наших проблем — неведение. Какую бы сферу человеческой жизни мы ни взяли — экономику, политику, — люди принимают ошибочные решения из-за недостатка знаний. Все вещи и явления в мире взаимосвязаны. Не существует такого события или явления, которое бы существовало или произошло само по себе.
Кроме того, действия человеческих существ зависят от мотивации. Когда речь идет о терроризме, есть кратковременная перспектива и долговременная. Кратковременные меры уже принимаются правительствами и спецслужбами всех стран, которых коснулась эта проблема, и здесь я им не судья. Но что касается долгосрочной перспективы, то я глубоко уверен, что верное решение лежит в сфере образования. Образование должно развивать в людях целостный взгляд на вещи, при котором вы не делите мир на себя и других, но осознаете глобальную взаимосвязь между белыми и черными, мусульманами и христианами. Люди должны осознать, что мир не может воцариться лишь от наших молитв. Он должен стать следствием нашей изменившейся мотивации.
— Сегодня буддизм на Западе едва ли не самый модный метафизический блокбастер с голливудскими звездами в кастинге. Но когда мы узнаем, что Стивен Сигал был признан тулку, возникает вопрос, не является ли это пиар-компанией тибетского буддизма?
— Однажды я читал лекции в Америке, и ко мне подошел американец, который сказал, что он — Иисус Христос. Ну что ж, если кто-то признает его Иисусом и он сам придерживается такого мнения — ради бога.
Они имеют на это право. Мало быть признанным тулку. Одного звания недостаточно. Нужно обладать соответствующими знаниями, вести себя подобающим образом. И тибетцы всегда внимательны к таким вещам, даже когда речь идет о тибетских ламах. Чтобы отличить подлинного ламу от самозванца, вам потребуются ваши собственные знания.
— А как вы думаете, Запад повлияет на буддизм?
— Нет, не думаю. Дело в том, что буддизм работает с главными человеческими проблемами: старостью, страданием, болезнями. А эти вопросы мучают богатых и бедных, в Европе и в Африке, сегодня точно так же, как и тысячи лет назад. Когда речь идет о религии, мы должны понимать, что есть два аспекта: культурный и собственно религиозный. Культурные параметры могут меняться в зависимости от страны, и тогда появляются тибетский буддизм, японский, китайский, но основания учения остаются неизменными. Рано или поздно, конечно, появится западный буддизм, который будет отличаться какими-то культурными аспектами, но это не должно затрагивать сути. Нельзя путать аутентичные практики с Нью-Эйджем.
— Вы постоянно говорите, что вы всего лишь «простой монах». Вам не кажется, что в этом утверждении есть некоторая доля лукавства, особенно учитывая то, что тибетцы считают вас воплощением Бодхисатвы сострадания?
— Я — беженец. И поэтому я могу вести себя довольно неформально, в отличие от папы Римского или патриарха, которые вынуждены соответствовать занимаемой ими должности. Я могу позволить себе много смеяться (хохочет). В моей семье все любили и любят посмеяться, и мои братья, и сестры. Я часто думаю о том, что слишком строгий протокол и большое количество формальностей лишь создают дополнительные барьеры между людьми. Я стараюсь их избегать.
