Цивилизация
Выставка «Италия и Московский двор», открывшаяся в Кремле, отсылает к временам, когда Москва начала ощущать себя Третьим Римом. После падения Византии сюда переместился центр православного мира, а с избавлением Руси от татаро-монгольского ига явственно заиграли имперские амбиции. Хотелось роскоши, величия, церемониального блеска, да вот беда – местные ремесленники совершенно разучились работать руками и головой. Успенский собор, возведенный было на территории Кремля русскими зодчими, обвалился, едва достигнув расчетной высоты. На драгоценные ткани и ювелирные украшения здешнего производства нельзя было смотреть без слез. И тогда призвали итальянцев.
Вообще-то долгое время между московитами и фрязями, то бишь итальянцами, никакого взаимного влечения не существовало. Разве что папские легаты иногда наведывались – разузнать, нет ли каких свежих соображений насчет воссоединения церквей. Соображений не оказывалось.
Быть бы и дальше культурным связям на нуле, но в 1472 году великий князь Иван III посватался к принцессе Софье Палеолог, племяннице последнего византийского императора. Та прибыла из Рима не только со свитой, но и с собственными представлениями о дворцовой эстетике. С того времени наш официоз зазвучал с сильнейшим фряжским акцентом. Тогдашний Кремль (весьма с тех пор изменившийся) – дело рук итальянских архитекторов Аристотеля Фиораванти, Бона Фрязина, Алевиза Нового, Петрока Малого. На выставке можно увидеть элементы белокаменного декора – это чистой воды Ренессанс, будто от какого-нибудь палаццо отколупнули. Впоследствии, чтобы не было обидно, творчеству итальянских мастеров приписали глубинное влияние древнерусской архитектуры. Из палаццо получились палаты.
Нечто подобное происходило и в других отраслях. Например, знаменитые царские и патриаршьи облачения шились исключительно из венецианских, флорентийских, миланских тканей, а такие сказочные слова, как «аксамит» или «алтабас», – всего лишь местные названия импортных товаров. Собственно, эти одежды служат ядром нынешней экспозиции: из Оружейной палаты вынули едва ли не все, что имело отношение к высочайшей моде XV--XVII веков: саккосы, кафтаны, стихари, фелони, мантии и епатрихали. К отливающим золотом одеяниям прибавлены и другие раритеты, имеющие отношение к теме.
Например, при входе красуется «Спас Нерукотворный», по легенде, привезенный из Рима Софьей Палеолог (этой иконой впоследствии благословляли всех государевых невест).
А в витрине лежат серебряные монеты, изготовленные под присмотром Фиораванти. Кремлевские специалисты уверяют, что под ногами коня Георгия Победоносца там можно различить цветок – это намек на фамилию мастера, которая в буквальном переводе означает «цветок, гонимый ветром». История красивая, но без микроскопа не проверишь, приходится верить на слово.
Красот и редкостей здесь хватает, не мешало бы еще побольше драматургической внятности.
Парсуны, изображающие русских царей, соседствуют с гравированными портретами римских пап, венецианских дожей и тосканских герцогов, рисунки из летописных сводов – с видами итальянских городов, дипломатическая переписка – с расходными записями дворцовой казны. В дело пущено обилие разнородных материалов, а система их размещения не прочитывается. Чтобы рассортировать выставку, посетителю надо бы сначала основательно и в тонкостях изучить вопрос. Хотя предпочтительнее обратная схема: выставка вас цепляет, и тогда уже вы вникаете в интересующие подробности. Впрочем, это методология.
Отдельная тема – как попасть и увидеть.
Кассы у Троицких ворот встречают посетителей объявлением: «Сегодня доступ на территорию Кремля ограничен». Как и вчера, и позавчера – с начала осени действует особый антитеррористический режим. Слабонервные сразу уходят, а самые настойчивые присоединяются к экскурсиям. Сотрудники музеев Кремля сетуют на падение посещаемости, но уверяют, что предыдущую выставку, «Сокровища французской короны», смогли увидеть около 35 тыс. зрителей. Так что дерзайте.
«Италия и Московский двор». В Успенской звоннице Кремля. До 1 марта.
