Цивилизация
Ричард Гир, буддист, соблазнитель из «Красотки» и десятка других мелодрам, посетил наш город как-то даже неожиданно в середине фестиваля «Тибет». На пресс-конференции актера было не протолкнуться. Улыбчивого буддиста – основателя Тибетского дома в Нью-Йорке сопровождали молчаливый председатель попечительского комитета фестиваля Кирсан Илюмжинов и президент Тибетского дома в Москве Елена Врублевская. Впрочем, оба ограничились коротенькими репликами.
Ричард Гир же непринужденно общался с публикой около часа, затронув, несмотря на яростные усилия ведущего конференции, целый ряд вопросов включая политику и отношения Тибета с Китаем.
Начал он вполне протокольно: с констатации древних связей Тибета с Россией, со строительства пагоды Калачакры в Петербурге в 1913 году. Потом пожелал успеха основателям Тибетского дома в Москве – у него было на это особое право как у одного из основателей первого после Нью-Дели тибетского дома в мире. Затем намекнул на рычащий… впрочем, во избежание дипломатических неприятностей, мы не упомянем эту страну. Он просто сказал, что «есть силы, которые не хотели бы признания уникальной тибетской культуры, всеобъемлющей, но исчезающей культуры мира, ненасилия и красоты».
Именно для этого Ричард Гир и ездит по миру, устраивая, по его словам, «диснейленд ума и сердца», занимаясь продвижением этой культуры. Он, как и полагается представителю интеллигенции, бьет в набат.
Также Гир рассказывал о своей выставке тибетских фотографий, ради презентации которой, собственно, он и приехал. В частности, он сказал, что самая главная вещь, которой он гордится в жизни (не считая танго с Кэтрин Зетой-Джонс в фильме «Потанцуем?») – это выставка и книга фотографий о Тибете. Там он показал свое видение Тибета, великой страны, великой культуры, от которой захватывает дух, людей спокойных, медитативных и мудрых, живущих в ужасной нищете, лагеря беженцев-тибетцев.
На вопрос о тибетских политзаключенных ему не дали ответить, попросив не говорить о политике, а только о выставке, кино и о любви. На это он, впрочем, сказал, что о Тибете нельзя говорить, не имея в виду политику.
Начинаешь говорить о ненасилии и непротивлении – вот и политика. Говоришь об уникальной исчезающей культуре Тибета – вот и политика. Приглашаешь в гости далай-ламу, организуешь его встречи с верующими и публикой – и становишься политиком и врагом крупнейшей в мире народной республики.
Кроме того, Гир рассказал о медитации. Медитация – это не значит сидеть в пещере и десять лет смотреть в одну точку. Медитация – это отказ от лжи, избавления от ложных представлений о мире и о себе, уничтожение лишних «я», систематический подход к работе с умом, храбрость, превращение ненависти в любовь, экстравертного в интравертное. Медитационные буддистские практики никак не противоречат образу соблазнителя. Они годятся и актеру, и репортеру, и уборщице – любому, кто готов работать со своим сознанием.
Еще он рассказал о далай-ламе, одном из немногих настоящих великанов нашего времени, о том, как далай-лама в Нью-Йорке смотрел фильм «Кундун» Мартина Скорсезе, собственно биографию далай-ламы, и жаловался на то, что там везде очки неправильной формы. А потом рассказал Гиру историю о том, как пересек границу с Индией и его друзья, которые помогли ему бежать, вернулись в Тибет – и все до одного погибли.
Далай-лама посмотрел на Индию и понял, что во всем мире у него нет друзей. «А теперь, — и он обвел глазами всех присутствующих на показе, — у меня так много друзей».
Ричард Гир пожаловался, что не был в Тибете с 1993 году – правительство Китая не дает ему визу, причем он пытался ее получить в разных странах разными способами. Он рассказал, что, хотя и обещал перестать сниматься в кино в пятьдесят лет, сделал это еще разок, и еще, и еще, и будет продолжать до тех пор, пока у него будут красивые сценарии и пока кино будут снимать люди, которые ему интересны. В конце концов, буддистской философии это никак не противоречит.
