Цивилизация
Блондинки – добры, не поняты и одиноки. Нет почти никакой разницы – крашеная блондинка или натуральная, ведь почти уже доказано, что пары перекиси водорода проникают в кору головного мозга и влияют на лобные доли, делая человека более ранимым, внешне беспомощным и желанным для окружающих.
И блондинкам остается только бороться со всеми этими желающими за свое счастье.
Вот писательница Кэндес Бушнелл знает о блондинках все, поэтому и пишет книгу…правильно! «Четыре блондинки»! Почему четыре? Разве они все не одинаковы? А с другой стороны, есть разница или нет, когда речь идет о «террористе» или «четырех террористах»? Чувствуете, что четыре – это больше? И у каждого свое оружие?
Итак, четыре истории, связанные только цветом волос. Джейни, выходящая в тираж модель, каждое лето с новым знакомым уезжает в престижный Хэмптон (это что-то вроде Николиной горы). Ей надо постараться, чтобы найти такого подходящего знакомого.
Это она говорит, что она использует мужчин, и что она феминистка. Но все остальные-то считают, что она законченная шлюшка.
А также — что она не хочет работать, что она живет, как во сне, и у нее нет шанса на удачное замужество. Но Джейни не хочет замуж абы за кого, нет-нет, только за стоящего парня, по-настоящему богатого и милого.
Другая блондинка, Винни, преуспевшая журналистка, не выносит богатых и знаменитых, светские сплетни, телевидение, стильных людей, блокбастеры и женщин, которые часто занимаются сексом, она идеальная работающая женщина. Ее муж уже боится ее до обморока. Третья героиня, Сесилия, пару лет назад вышла замуж за принца.
Ей завидует полмира, у нее есть анорексия, мания преследования, 13% жира в организме, собачка по имени мистер Смит и нет ни одного повода жить дальше.
Ну, а четвертая блондинка – сама Бушнелл, известная всему миру секс-колумнистка, приехавшая в Лондон разобраться, как у них там с сексом. Как, как — плохо. Но для хорошего человека найдется.
Эта Бушнелл, как вы помните, автор книги «Секс в Большом городе», очень расстроила в Москве и блондинок, и брюнеток, и рыжих этим первым романом. Зрительницы сериала ожидали, что им дадут что-то вроде бумажных пирожных, бескалорийных, но таких же утешительных и объединяющих настоящих «городских девушек!»
Фигу, вместо этого натурально пришли вести с того света. Это как если бы использованные бумажные тарелки или мусорные пакеты, или подкладки дамских сумок, или окурки начали бы писать мемуары. Нет, не Пелевин какой начал бы от их лица философствовать и с надрывом бывшего гуманиста приписывать им человеческие качества, а они сами, изнутри своей насыщенной, суетливой жизни. Особо не обольщаясь насчет своей живости, но и не отказываясь от выгод существования – мегаполис, Хэмптон, новые романы, контракты, квартиры, вечеринки, одежда, друзья-геи.
Ну, что-то нам, гагарам, недоступно, так и что, помирать что ли?
То есть налицо парадокс – книги написаны существом, которое, по определению, таких книг писать не может. Кэндес Бушнелл, отчаянный нью-йоркский Растиньяк, помешанная на модных журналах, на стиле, высшем обществе и всех этих прочих формах жизни, должна была бы писать правоверные дамские романы. Но нет, она — таксидермист, потрошит дамский роман и набивает чучело ядом, желчью, разочарованиями, безысходностью, и прочими состояниями, которые заставляют пить либриум или мучиться так, всухую.
Правда, всех своих блондинок писательница как сестра правдоподобно утешает, и литературная магия работает.
В конце концов и сама крашеная блондинка Кэндес нашла себе мужа, хотя ей уже и стукнул роковой сороковник. Не в книге нашла — в жизни. Не звезду какую, а так, нормального парня. Ей ли, специалисту по женскому возрасту, ей, разделяющей самые тонкие грани между женщиной в тридцать один, тридцать пять, восемь и девять, пристало привередничать? «Стать знаменитой здесь легче, чем мужа найти!» – и она знает, что говорит.
А ее героини, выписанные лаконичным, внешне бесстрастным языком, так и остаются погребенными под этой тщательной отстраненностью. Это у нас писатели кидали героя на растерзание читательским эмоциям, а вот в американской литературной традиции принято оставлять героя одиноким, бесконечно одиноким. Эх, остались на свете правдолюбцы.
Кэндес Бушнелл, «Четыре блондики», АСТ, 2004
