Цивилизация
— В конце ноября вы намерены участвовать в конкурсе на право вещания на частота телеканала ДТВ. Какую концепцию нового канала представлять на конкурсе будете?
— 16 числа мы готовы хоть документ этот подарить. Сейчас же можно
говорить лишь немногое. Первый канал не только вещатель, но и продюсер. Мы
собственными силами можем реально заполнить программную сетку. Сегодня
мы — команда, которая делает самый рейтинговый канал, и очевидно, что мы можем
сделать это лучше, чем наши конкуренты.
Что касается концепции, то главное – это будет канал нового городского поколения. Сетка Первого канала ориентирована на общероссийскую аудиторию, мы вещаем везде, нас смотрят в селах, где еще черно-белые телевизоры. И менять сетку в сторону более продвинутой аудитории мы не можем потому, что мы сразу теряем. Хотя это, может, было бы и выгодно рекламодателю.
Потому возникла идея создать второй канал, который был бы рассчитан на города-миллионники. Для себя внутренне мы называем это «MTV для сорокалетних».
Это будет более укрупненный современный канал, более монолитно выстроенная сетка: утро, день, вечер. Он будет сдвинут от развлечений к разговору, от попсы к культовости. Это одна из наших задач. Если сравнивать показатели Первого канала в Москве и России, то в России показатели выше: в Москве больше конкурентность. И, если совсем грубо, мы хотим, чтобы наш второй канал взял Москву.
— Какие программы будут в сетке?
— Не хочется говорить о том, что еще не состоялось. Ведь все программы связаны с людьми. Могу сказать, что ток-шоу будут именными, содержательными, люди, которые будут их вести, — не совсем телевизионные в плане некоторых вещей.
— Хоть кого-то назовите, чтобы понять, что за канал создается.
— В том-то и дело, что не хочется.
— Это будут художники из галереи Марата Гельмана?
— Ни в коем случае.
— Что значит нетелевизионные ведущие?
— Мы знаем как перевести культовые фигуры в популярные. И будем это делать.
— Почему вы рассчитываете на победу в конкурсе?
— После того как Первый канал вышел на балансовую прибыль, мы начали смотреть, как развиваться дальше.
Будем развиваться в медиахолдинг. В нем будут и газеты, и журналы, и каналы.
Мы начали смотреть свои ресурсы и поняли, что Первый канал с аффилированными продюсерскими центрами, с «дочками» — не просто вещатель, а мощная продюсерская компания, которая может делать продукцию не только для двух каналов, но и для четырех.Так что первая причина — то, что у нас для этого есть человеческий ресурс, а у наших конкурентов — нет.
Если они выигрывают частоту, они вынуждены покупать некий продукт, на Западе в лучшем случае, чтобы отбить условия получения лицензии. Одну-две собственные передачи запустят. Второе: наша организационная база позволяет начать вещание сразу. И третье: я надеюсь, что конкурс будет соревнованием концепций, а у нас она достаточно ясная. Наконец, мы состоятельны и как бренд, и финансово.
— Со стомиллионным долгом ВЭБу?
— Почему? Мы долг начинаем отдавать. Дело ведь не в сумме долга, а в том, что мы его отдаем. Если кто-то из наших конкурентов может сделать то же самое…
— А финансироваться как будет канал?
— Через полгода он будет сам себя финансировать.
— И это реально?
— Реально. Хорошо, к осени следующего года это будет.
— Он что, политический будет?
— Он будет общим, общественно-политическим.
— Общественным российским телевидением?
— Была такая версия названия. Но есть и другая, более жесткая и красивая.
Только сейчас нет смысла это называть, до заявки.
— Но она же уже подана!
— 16-го числа. Это будет неожиданно.
— Неужели «Би-Би-Си»?
— Говорить об этом пока нельзя.
— Понимаю, Любимов заявил на днях, что никаких комментариев о концепции…А вам не жалко ваших иностранных конкурентов на конкурсе по ДТВ? Вложили деньги в развитие этого канала, а сейчас могут остаться ни с чем.
— Они должны были думать заранее. Это телевизионный бизнес, он такой. Во-вторых, любой бизнес, связанный с лицензированием, вроде очень привлекательный, с другой стороны – ты находишься в общем-то в управлении государства.
— Новый канал будет также прогосударственным, как и Первый?
— Он будет консервативным. Нам кажется, что то, что существует сейчас из ориентированного на молодое поколение, – игривое и как бы несерьезное. Мы хотим сделать консервативный канал, рассчитанный на современных людей, которые работают, строят свою жизнь сами.
Конечно, его политическая позиция не будет отличаться от позиции Первого канала. Он, может быть, будет более думающим, а значит, рамки дискуссии будут более широкими.
Кроме того, у Первого канала груз ответственности, связанный с массовой аудиторией. Второй канал будет более экспериментальным. А те передачи, которые будут идти на этом канале, в случае удачи смогут перейти на Первый.
— Не слишком амбициозно – целый канал в качестве экспериментальной площадки?
— Дело в том, что у нас очень много вещей, которые производятся, но не проходят на Первом канале. А что касается амбиций – их гораздо больше, еще раз повторяю. У нас будет большая реструктуризация.
— Какие СМИ войдут в холдинг?
— Сейчас идет обсуждение. Я думаю, полный комплект электронных СМИ:
радио, телевидение, интернет. Свое агентство. Мы начали исследовать систему
управления информационным потоком и поняли, что сегодня фактически с
помощью «Интерфакса» можно наполовину управлять повесткой дня Первого канала. Так получилось по разным причинам. Потому для независимости нужно иметь свое
агентство.
— Люди, которые будут задействованы в этих проектах, уже работают на
канале?
— Да, мы своими силами можем сделать этот канал.
— В этот холдинг не может войти СТС? Они тоже называются Первым. Развлекательным, правда.
— Я даже знаю почему… Это дружественная нам структура. Но у них другие
владельцы.
— Все эти структуры, которые войдут в холдинг, будут новыми? Ведь состав хотя бы журналистов должен быть громадный. Сколько тысяч человек?
— Мы считали и поняли, что ресурс Первого канала позволяет делать три канала. Или два канала плюс другие СМИ. Это практически только вопрос создания управленческих структур без создания творческих.
— Когда этот холдинг может быть создан?
— Я думаю, сначала будут создаваться СМИ. А в тот момент, когда потребуется создание управляющей структуры, он и будет создан.
— До выборов?
— Мы об этом думаем как о медиабизнесе, а не о политическом бизнесе.
Для политического бизнеса на ОРТ были не очень развязаны руки. С одной стороны, личная преданность Путину руководства канала, с другой – 51% у государства. В этом смысле политический бизнес вряд ли можно построить.
Суть в другом: у нас есть самые мощные в стране источники информации.
— Кремль, например.
— 80 корпунктов. Да, и отношения с властными структурами.
— Ваш опыт политтехнолога вам сейчас в работе помогает?
— Опыт вообще помогает. Любой. Даже работа в театре, танцы. Опыт – вещь
хорошая.
— Когда вы только назначены были на канал замгендиректора, вы говорили
о том, что задача – создать аналитическую службу. Получилось?
— Аналитическая служба создана: и дирекция, и экспертный совет. Система аналитической дирекции такая. Одна структура работает на обсуждении
текущей повестки дня, вторая – экспертный совет. Он обычно по средам обсуждает
повестку дня, в основном определенные топики. Все построено на том, что журналист должен быть оснащен информацией. Например, если обсуждать ситуацию, связанную с терактом, то в основном речь сейчас идет о том, чтобы, условно говоря, запрещать или разрешать, вводить цензуру или кодекс чести. К журналисту ведь относятся зачастую как к недобросовестному человеку, как к человеку, который хочет навредить.
Но дело не в том, что журналисты – недобросовестные люди, а в том, что они не знают, как себя вести.
Дело аналитической дирекции состояло как раз в том, что через четыре часа после захвата здания она выдала сначала первый документ, а наутро – второй. Это был список ситуаций, и указывалось, как журналист может не навредить. Это была информация о том, как себя вести. Мы относимся к журналисту как к добросовестному человеку.
— Этот документ был роздан журналистам?
— Он был передан в дирекцию информационных программ. В целом же задача
аналитической дирекции – обеспечить журналиста информацией заранее, до
того, как события произошли.
— Разрешил ли Первый канал свои противоречия с Центризбиркомом?
— Да, Вешняков повел себя достаточно активно. Внесены две поправки в последнюю редакцию закона об избирательных правах граждан, по нашей как бы просьбе. В первую очередь поправки касаются журналистов. Там был такой пункт: канал можно наказать, если журналист нарушает закон. В то же время канал не имел права его уволить в период ведения предвыборной кампании.
Мы внесли изменение: «кроме тех случаев, когда журналист нарушает закон». Что касается процентного соотношения на рекламное время (по закону государственные СМИ имели право рекламировать кандидатов или партии из соотношения один к двум – бесплатное время к платному. – «Газета.Ru»), то внесена поправка, что бесплатное время — это не реклама, а наши предвыборные форматы. Например, дебаты или другие специально созданные передачи. Всего час в день в течение месяца. Таким образом, платного времени получается два часа в день. Этого более чем достаточно.
Кроме того, у нас была проблема должников – партий, которые до сих пор
не заплатили нам за прошлые выборы, но уже успели перерегистрироваться,
потому формально они не существуют. ЦИК провел работу с Минюстом и
составил список правопреемников. Формально к новому закону по-прежнему существует много вопросов, но будем ждать, что покажет жизнь.
Главный, конечно, вопрос об агитации, что ею считать, а что нет (по новому закону агитация запрещена. – «Газета.Ru»). Не существует журналистики без оценок, приятия или неприятия того или иного. Но с Вешняковым у нас сегодня хорошие отношения, он относится серьезно к нашим замечаниям.
— Пролоббировали, что называется.
— Ну да. РТР ничего не может лоббировать как госструктура — нельзя самого себя уговорить. А у нас другая ситуация – мы самостоятельные, но не чужие.
— В «Медиа-Союзе» вы возглавляете гильдию интернет-журналистики. Как по-вашему, для чего союз создавался?
— «Медиа-Союз» создавался, очевидно, для того, чтобы люди, которые
занимаются медиабизнесом, могли формулировать и решать вместе общие проблемы, а также отстаивать общие интересы в отрасли в системе медиа--бизнес--власть.
— Это некая альтернатива Союзу журналистов?
— Почему альтернатива? Это не альтернатива. Даже если посмотреть
структуру обеих организаций, то в «Медиа-Союзе» вы увидите больше главных редакторов, а в Союзе журналистов — правозащитников.
— А потом еще был создан Индустриальный комитет из главных редакторов.
— Это было потом. К тому же Индустриальный комитет все-таки – некий
консультативный орган. Это по сути орган при Минпечати. «Медиа-Союз» — общественная организация, где есть членство, региональные отделения, свои программы. И это – принципиальная разница.
— Не странно, что существует несколько разных журналистских организаций?
— Их может быть около сотни.
— Скажите, зачем люди политтехнологиями занимаются? Вот вы, например.
— В смысле? Это деньги.
— А этические принципы?
— Они существуют.
— А вы как клиентов выбираете?
— Во-первых, с тех пор как я перешел на Первый канал, я перестал это делать. Осталось несколько от старой жизни, но новых уже не будет. Во-вторых, я работал в системе ФЭП и поиском клиентов не занимался…
— Вы как-то говорили, что искусство – это единственное, чем стоит заниматься без всякой оглядки.
— Когда ты занимаешься чем-то — бизнесом, политикой, ты всегда спрашиваешь себя, зачем это делаешь. Если нет этого ответа, перестаешь этим заниматься. А искусство не ставит таких вопросов – для чего. В большинстве моих проектов присутствует «налог на искусство». Если занимаешься, например, политическим проектом, то убеждаешь клиента потратить часть бюджета на культурный. Некоторые вещи делаешь ради искусства, некоторые – ради денег.
— Политтехнологии — это всегда грязно?
— Почему грязно? Я недавно выступал перед студентами в Нижнем Новгороде.
Там есть целых пять факультетов, на которых изучают паблик рилейшнз. И студенты спрашивали, почему все так плохо относятся к людям этой профессии. Там много ответов, а один из ответов такой. В США слово «lawyer» («юрист») — просто ругательное. При этом США – та страна, в которой все происходит по закону. Это такая профессия. Сервис. И сервис профессиональной. Внутри этики адвокатской заложено, что все, что не противоречит закону, — в интересах клиента. В том числе и неразглашение информации.
Поэтому, когда ты не можешь информацию разглашать, этот вакуум заполняется домыслами. Эти домыслы, так устроены наши мозги, не могут быть положительными, они всегда отрицательные.
Когда мы с Сергеем Кириенко встречались с какой-то делегацией, один из профессоров, который преподает пиар, сказал: «Сергей Владиленович, я до сих пор храню вашу книжку «Пособие для журналистов, ищущих компромат на Кириенко», потому что это гениальный пиар-ход». Кириенко ему ответил, что это как раз Марат делал. Вот он имеет право говорить. А вообще неразглашение информации — один из этических постулатов этой профессии.
