Назначение серого кардинала Кремля Игоря Сечина председателем совета директоров государственной нефтяной компании — это не просто очередное усиление чекистской группировки в коридорах власти, это решительный шаг к переустройству России в соответствии с государственнической, авторитарно-сырьевой моделью развития, разработанной ближайшими соратниками президента Путина.

На первый взгляд, в этой модели есть своя логика. Если Россия пока сырьевая держава, получающая основные доходы за счет экспорта нефти и газа, то и распоряжаться этими богатствами должно непосредственно государство. Так думают чекисты, так думает Путин, и эту мысль они в течение последних двух лет внушают российскому населению.

Задача соответственно выглядит так: наряду с государственной газовой монополией необходимо выстроить если и не монопольную, то, по крайней мере, доминирующую на рынке нефтяную госкомпанию. Вместе они будут контролировать львиную долю российского топливно-энергетического экспорта и диктовать правила на этом рынке для других компаний, которые также вынуждены будут предоставить гарантии контроля своей деятельности со стороны «старших товарищей». Укрепление других государственных инфраструктурных монополий (таких как РЖД) и формирование на основе крупных госбанков (Внешторгбанк) разветвленных финансово-промышленных групп довершит здание чекистского госкапитализма.

Российская экономика сегодня устроена так, что после захвата значительного сегмента нефтяного рынка лавинообразное увеличение госсобственности и государственного капитала в экономике становится делом техники. Просто потому, что доходы от сырьевого экспорта являются одновременно и главным источником инвестиций.

В действительности экономического смысла во всей этой конструкции нет.

И лишь популистское и замшелое советское сознание может видеть здесь шаг к более эффективной экономике и более справедливому распределению сырьевых доходов. «Справедливое распределение доходов» может быть обеспечено посредством сбалансированного налогового законодательства, с помощью которого «рентная» составляющая экспорта сырья возвращается в доход государства.

Чекистская государственническая модель исходит из прямо противоположного посыла — необходимо непосредственно управлять доллароносной собственностью, чтобы непосредственно, в ручном режиме контролировать доходы от нее. Отличие «налоговой» модели от госкапиталистической, чекистской, заключается в том, что только вторая может обеспечить монополию на политическую власть, в то время как первая основана на правовых механизмах и является фундаментом для существования политической конкуренции и парламентской демократии.

Чекистский госкапитализм подразумевает авторитарно-сырьевую политическую модель развития, характерную для многих слаборазвитых государств, имеющих недиверсифицированную структуру экспортных доходов.

Тот, кто контролирует источник этих доходов и силовые, репрессивные структуры государства, контролирует все. На этой модели были основаны многие режимы латиноамериканских стран (так называемые «хунты»), к ней же эволюционировали те постсоветские государства, у которых имелась такая ведущая статья доходов — Туркмения (газ), Азербайджан (нефть), Белоруссия (транзитные доходы).

«Дело ЮКОСа» потому является политическим, но вовсе не в том смысле, какой обычно подразумевают. Операция по сознательному разрушению крупнейшей и наиболее вестернизированной российской нефтяной компании, идеологом и политическим куратором которой был Игорь Сечин, — важнейший шаг к формированию авторитарно-сырьевого политэкономического режима. Своеобразный законспирированный, тщательно подготовленный переворот, решительно изменяющий сложившийся в предшествующее десятилетие экономический и политический порядок.

Что касается перспектив этой модели, то текущие высокие цены на нефть обеспечат достаточно легкое установление «мягкого авторитаризма», однако угроза их снижения заставит путинскую группу продолжать экспансию в экономике и политике, постепенно ужесточая режим. В отношении собственно экономической эффективности можно сказать, что перераспределение собственности на источники сырья в пользу госструктур лишь на поверхностный взгляд может выглядеть как «более справедливое распределение ренты в пользу большинства населения».

В действительности эти доходы, в том числе и сверхдоходы, связанные с высокими ценами на сырье, будут фактически направлены на скупку менеджментом госкомпаний высокодоходных и промышленных активов.

Как это отчасти уже имело место в ходе «преодоления» банковского кризиса, когда ЦБ разместил депозит в $700 млн во Внешторгбанке, фактически обеспечив ему плацдарм для решительной экспансии и скупки промышленных и банковских активов.

Собственно, эффективность управления госактивами, смело можно предположить, будет весьма низкой, однако это не сразу станет заметно благодаря наличию свободных инвестиционных средств в период высоких сырьевых цен. В определенный момент режим начнет испытывать серьезные трудности, и Россия возвратится к своему разбитому корыту, прожив еще один период бесплодной консервации собственной отсталости.